Полночь в Часовом тупике
Шрифт:
— Мы можем еще увидеться в случае, если у вас будут какие-то проблемы?
— Какие такие проблемы? Ну вы и нахал! Ну ладно, запишите мне ваш адрес.
Он, волнуясь, исчеркал лист блокнота.
Фиакр трясло, особенно там, где мостовая переходила в тротуар, они постоянно наваливались друг на друга и смущенно улыбались, извиняясь. Эзеб мечтал опустить занавески и поцеловать свою спутницу, но не решался. Он скрестил пальцы, чтобы дорога длилась подольше. Увы, всего через полчаса они въехали в IX округ.
Когда фиакр остановился, матушка Ансельм разговаривала с Илером Люнелем и вдовой Фулон на пороге бакалейного магазина. На противоположной стороне улицы они заметили молодую женщину, узнали ее, хоть она и повернулась к ним спиной, и одновременно окликнули:
— Катрин!
Она подала руку какому-то незнакомцу, который проводил ее до двери, там они немного побеседовали, а потом мужчина направился назад к фиакру.
— О боже, ущипните меня, чтобы я поняла, что не брежу. Какая вертихвостка! А у Рене Кадейлана, пожалуй что, рога режутся!
— Может, это дальний родственник? — предположила матушка Ансельм.
— Дальний или близкий, какая разница. Если Рене прослышит про это дело, парню не поздоровится! — отметил Илер Люнель.
— Ну вот будет драчка! Ну хоть Рене Кадейлан за ум возьмется, а то его собака то и дело оставляет свои дары возле магазина, ну, посмотрим, я готова взять билет в партер, и без больнички не обойдется! — заметила вдова Фулон, пожав плечами.
Глава одиннадцатая
Виктор не мог отказаться от удовольствия проехать через парк Монсо, где редкие кормилицы располагались с колясками — день был холодный, почти как зимой. Он ностальгически припомнил их прогулки в этих местах в 1889 году, когда он ухаживал за Таша, но еще не добился успеха. Он прошел мимо ротонды, последней опоры Шартра [43] на бульваре Курсель, легко поднялся на улицу Фальсбург, потом на улицу Кардине до бульвара Мальзерб, где находился лицей Карно. Он попросил портье предупредить директора, что журналист из «Паспарту» хотел бы задать ему несколько вопросов.
43
Старое название парка Монсо — Фоли де Шартр.
— Вы неудачно попали, — ответил портье. — Г-н директор, который, заметим вскользь, уже дал кучу интервью этим всем господам из газет, сидит возле супруги, прикованной к постели. Заходите в следующий раз.
— А могли бы вы дать мне его адрес?
— Конечно, но для это нужно, чтобы мне захотелось, — ответил мужчина, закрывая окошко.
Разочарованный Виктор стоял на тротуаре, пытаясь найти способ проникнуть в здание.
— Тс-с! Мсье! — шепнул кто-то за его спиной.
Он обернулся и увидел подростка лет пятнадцати, волосы растрепаны, щеки в веснушках.
— Я ученик Шарля Таллара. Вы не по моему поводу здесь, а? Меня зовут Гийом Массабьо.
— Почему вы не на занятиях?
Гийом Массабьо выдал в ответ первую пришедшую в голову чушь, выражавшую между тем его потаенные стремления.
— Это из-за отца, он вчера скончался от апоплексического удара.
— Соболезную, мой мальчик, — сказал Виктор, весьма удивленный, что сиротинушка ничем не показывает своего горя. — Поскольку директор вашего лицея сегодня не пришел на работу, не могли бы вы показать мне, где жил ваш преподаватель?
— Ну вот это вряд ли, зато я знаю, где он торчал целыми днями: в кафе на улице Жоффруа, называется «Фасоль». Развлекался там с Вилфредом Фронвалем, старым похотливым чемпионом по домино.
Виктор поблагодарил подростка, который оказался вполне неплохо осведомлен о привычках покойного, и тут вновь удивился, почему парнишка не носит траурную повязку.
Гийом Массабьо посмотрел ему вслед.
— Гори в аду, Шарль Таллар. Это тебе расплата за то, что ты издевался надо мной и даже выгнал на три дня из школы.
«Фасоль» больше напоминала кабаре, винный погребок. На ярко-алом фасаде выделялись черные двери, покрытые рисунками в виде нот и скрипичных ключей. Повсюду были расставлены и развешены арфы, флейты, гитары и сверкающие золотом трубы. Для всех и каждого, чтобы знали, под названием был написан девиз заведения:
Если выпить к нам бокал заведет дорога — Знай, что музыку у нас нужно чтить, как Бога.В небольшом зальчике три одиноких постояльца потягивали свои напитки. Аппетитный запах риса с креветками защекотал ноздри Виктора. Он подозвал официанта в голубом переднике. Тот, невзирая на то, что ему было явно за пятьдесят, хотя его и молодили соломенный чубчик и улыбка во весь рот, с юношеской резвостью подскочил к Виктору. Передвинув аккордеон на бедро, он исполнил:
Кто же поздно к нам зашел, Кто же, милые друзья, Был он весел, вижу я, Только вот ни с чем ушел…— Извините, что?
— Это я в стихотворной форме предупреждаю вас, что, если вы хотите поужинать, ничего не выйдет!
— Ну что поделаешь, довольствуюсь бокалом вермута с черной смородиной, — ответил Виктор, хотя желудок его протестовал изо всех сил.
Выпьем вместе, выпьем тут, На том свете не дадут,— пропел официант.
Вдруг откуда-то раздался высокий пронзительный голос:
— Корнелиус, спойте лучше этому запоздалом клиенту:
Люблю я галеты, люблю пирожок, Куснуть бы его за румяный бочок!Крупная женщина в красном потрепанном парике, одетая в национальный бретонский костюм, выскочила из кухни. Она не собиралась лишить себя удовольствия покрутиться в обществе такого симпатяги с тонкими усиками и блестящими глазами,
Это Анна Бретанская, Королева в сабо,