Полное собрание сочинений. Том 6.
Шрифт:
— Что жъ, я пойду, хоть сейчасъ пойду. Ддука Догадъ человкъ справедливый, онъ двку отдастъ. Врно отдастъ. Какъ не отдать? За такого молодца двку не отдать? Такъ принеси же, баба, еще осьмушку, прибавилъ онъ, подмигивая и подавая пустую чапурку съ такимъ беззаботнымъ видомъ, какъ будто ужъ это было дло ршеное, что она подастъ ему еще вина. — А что ты насчетъ того сомнваешься, что я твоему сыну говорю, то напрасно, продолжалъ онъ, принимая разсудительный тонъ. Я твоего сына люблю. Я ему говорю, что ты съ двкой сойдись по любви, тогда двка сама сдлаетъ, что ей быть за тобой. Двка — чортъ, она на своемъ поставитъ. — Какъ я Танчурку за себя хотлъ взять, такъ старики тоже не хотли, за то что я оміршился [61] и въ часовню не ходилъ, такъ Танчурка два мсяца плакала; говоритъ: либо за Ерошкой буду, либо изведусь. Такъ сами старики ужъ ко мн засылать
61
Оміршиться значитъ у старовровъ пить и сть изъ одной посуды съ мірскими.
Казаки разговаривали, выпили другую осьмуху, и дядя Ерошка, крестясь, почти пьяный всталъ съ скамейки.
— Спаси тебя Христосъ, бабука, сказалъ онъ: и сытъ и пьянъ! И затянувъ во все горло какую-то татарскую псню, вышелъ на улицу. —
Проводивъ старика до воротъ, Кирка остановился и прислъ на завалинку. — Молодой казакъ былъ въ сильномъ волненіи. Глаза его огнемъ блестли изъ-подъ блыхъ рсницъ, гибкая спина согнулась, руки оперлись на колна, онъ, безпрестанно прислушиваясь къ удаляющимся шагамъ старика и къ пснямъ съ площади, поворачивалъ то вправо, то влво свою красивую голову и, разводя руками, что то шепталъ про себя. Старуха, убравъ все въ избушк, вышла къ воротамъ и долго внимательно смотрла на задумчивое лицо сына. Кирка сдлалъ видъ, какъ будто не замчаетъ ее, и только пересталъ разводить руками. Мать покачала на него головой и вздохнувъ отошла отъ забора. Кирка ршительно всталъ, обдернулъ черкеску и пошелъ по направленію къ площади.
8) Ужъ начинало смеркаться, когда Кирка пришелъ на площадь. Кое гд въ окнахъ хатъ засвтились огни, изъ трубъ поднимался дымъ въ чистое вечернее небо. На краю станицы мычала и пылила возвращающаяся скотина, по дворамъ слышны были хлопотливые крики бабъ. Только двки и молодые парни оставались на площади и пронзительно заливались хороводной псней, толпясь на одномъ мст и въ полумрак блестя своими яркоцвтными бешметами. — Горы снизу закрывались туманомъ, сверху блли, на восток зажглась зарница и со стороны степи виднлось красное зарево поднимающагося мсяца. Съ Терека слышался неумолкаемый ночной трескъ лягушекъ и вечерніе крики фазановъ.
Кирка подошелъ къ хороводу и сталъ около тхъ, которые смотрли на игру, не принимая въ ней участiя. — Марьяна ходила кругомъ, пла, смялась и ни разу не взглянула на Кирку. Нсколько бабъ и двокъ, заслышавъ мычанье скотины, вышли изъ хоровода. Изъ углового дома, въ которомъ жила Марьянка, вышла баба и подошла къ хороводу. — Это была мать Марьянки, толстая плотная баба съ широкимъ загорлымъ лицомъ, большими черными мрачными глазами и грубымъ голосомъ.
— Марьянушка! А Марьяна? закричала она вглядываясь въ хороводъ. — Что нейдешь, проклятая двка, скотину убирать, продолжала она, когда дочь откликнулась ей. — Аль не слышишь, черная бы тебя немочь.
Марьяна прiостановилась въ круг, въ которомъ ходила, но ее тянули дале, она вырвалась и, оправляя на голов платокъ, пошла къ своему двору.
— Сейчасъ прибгу, прокричала она двкамъ, только коровъ подою.
Кирка жадно прислушивался къ словамъ матери и дочери. Какъ только Марьяна отошла отъ хоровода, онъ тихимъ шагомъ отошелъ отъ товарищей, съ которыми стоялъ.
— Видно спать пойти, лучше дло будетъ, сказалъ онъ.
Кирка шаговъ 10 отошелъ тихо и не оглядываясь; но, завернувъ за уголъ, онъ окинулъ своими быстрыми глазами улицу и легко, неслышно, какъ кошка, придерживая рукой кинжалъ, пустился въ маленькой переулочекъ къ калитк. Старуха съ водой шла отъ калитки. Кирка въ два прыжка подскочилъ къ изгороди и прислъ въ черной тни ея. Когда старуха прошла, онъ поднялся и однимъ махомъ перескочилъ черезъ загородку. Въ то время, какъ онъ перескакивалъ, что то треснуло сзади его: казакъ вздрогнулъ и замеръ. Черкеска его зацпилась за сухую втку терновника, наваленного на заборъ, и пола распоролась на двое. Онъ щелкнулъ языкомъ, соединилъ два куска, потомъ встряхнулъ головой и побжалъ дальше съ внешней стороны изгороди и канавы, въ которой при его появленiи замолкали и бултыхали въ воду пронзительно звенвшiя лягушки. Загнувъ за уголъ, онъ увидалъ пыльную полосу стада и услыхалъ крики бабъ и мычанье скотины. Онъ прiостановился и снова пригнулся у забора. Такъ просидлъ онъ около полчаса, прислушиваясь къ говору, происходившему у воротъ и на задахъ станицы, и ожидая сумрака, который быстро, какъ это бываетъ на Кавказ, охватывалъ станицы. Ужъ отъ забора, подъ которымъ онъ сидлъ, ложилась неясная тнь всплывавшаго надъ бурунами [62]
62
Бурунами называются песчаныя невысокiя горы, которыми начинается Ногайская степь, лежащая на свер линiи.
Кирка хотлъ послдовать совту старика и отогнать Марьянкину корову, но подбжавъ къ воротамъ, онъ увидалъ, что скотина уже загнана, и теперь безъ всякой цли, но съ сильнымъ волненіемъ, которое возбуждали въ немъ желаніе чего то, ночь и таинственность, прислушивался ко всмъ звукамъ. Вонъ нянюка Стешка мать кличетъ, быковъ загнать, говорилъ онъ себ, а вонъ дядя Ерошка псню поетъ. А вонъ это кто мамуку кричитъ? вдругъ спросилъ онъ себя, почувствовавъ какъ бы ужасъ, который мгновенно охватилъ его. — Ей Богу, это Марьяна кричитъ. — Дйствительно Марьяна стояла у самыхъ воротъ и кричала матери, что корова ушла, и что она боится идти искать ее въ поле.
— Чего боишься, дура, бги, я чай на канав воду пьетъ, отвчала мать, авось бирюки [63] не съдятъ!
— Куда же я ночью одна побгу? она може на Терекъ ушла — гд ее найдешь? отвчала Марьянка, но такимъ нершительнымъ голосомъ, что Кирка былъ увренъ, она пойдетъ искать скотину, и дйствительно до его напряженного слуха скоро донеслись звуки, звуки скорыхъ легкихъ шаговъ и шуршанье женской рубахи по высокому бурьяну за станицей. —
Какъ ни хорошо видли даже въ темнот маленькіе глаза Кирки, онъ въ темнот не могъ разсмотрть ничего. Онъ снялъ папаху и прилегъ къ земл. Тогда на свт мсяца ему ясно обозначилась черная стройная фигура двки, которая съ хворостиной въ рук, своей молодецкой походкой быстрыми шагами шла къ канав. По походк и по движенію ея руки, которой она била хворостиной по трав, видно было, что она считала себя одной. — На свт мсяца, кром фигуры двки, Кирка подъ грушей около канавы увидалъ и корову. Какъ дикая кошка, онъ быстрыми большими шагами добжалъ до канавы, размахнувшись, также неслышно перескочилъ черезъ нее и прижался около груши.
63
Волкъ на кавказскомъ нарчіи.
— Вишь куда забрела, псё, псё! кричала Марьяна, забгая съ другой стороны.
Кирка ршился все сказать Марьян. Онъ неподвижно стоялъ въ черной тни груши. Сердце стучало у него въ груди такъ сильно, что раздраженный чуткій слухъ, невольно ловившій вс окружающіе звуки, не разъ принималъ стукъ сердца въ груди зa топотъ скотины, и онъ безпокойно оглядывался на блющую въ 15 шагахъ отъ него корову, чтобы убдиться, что она не ушла отъ него. Онъ ждалъ.
9) Станица находилась въ полуверст отъ Терека. Около самой рки росъ чистой непроходимой лсъ, камышъ и заброшенные сады старой станицы. Ближе къ новой станиц, были сады казаковъ, по которымъ для поливки были проведены большія и малыя канавы изъ Терека. —
Кирка ожидалъ Марьяну въ садахъ, на одной изъ такихъ канавъ. — Съ обихъ сторонъ 4-хъ аршинной канавы, въ которой быстро текла поднимающаяся изъ Терека холодная, мутно желтая вода, росли старыя груши, кизиль, яблони, карагачъ, дикiй виноградъ и ежевичникъ, которые одинъ сверху, другой снизу, оплетали вс эти деревья, составляя изъ нихъ непроходимую сплошную темнозеленую массу. Кое гд только оставались небольшiя полянки, на которыхъ по наплывшему песку плелись вьющiяся растенiя. Было самое сочное время весны на Кавказ, гуща была непроходима, свжа и росиста. Надъ канавой вились мирiады комаровъ, въ чащахъ терновника и виноградника укладывались птицы, кричали фазаны, лягушки звенли, какая то любовная жизнь слышалась отовсюду, запахъ воды и одурвающей южной ночной растительности. Мсяцъ, прорываясь сквозь чащу, кое гд клалъ свои свтлыя пятна, освщая блую спину коровы, и клалъ черныя тни. Скотина, нетерпливо отмахиваясь хвостомъ отъ нуды и треща между терновниками, перебирала траву. Марьяна, подобравъ рубаху и высоко шагая по бурьяну, забгала ей отъ лса. — Поровнявшись съ грушей, она прiостановилась и внимательно стала вглядываться въ черную фигуру парня. —
Горячая кровь все сильне и сильне приливала къ голов и стучала въ сердц Кирки. Онъ задыхаясь ожидалъ, что двка пройдетъ мимо него и хотлъ броситься къ ней, но Марьяна остановилась и, спокойно подходя къ груш мрными шагами, твердымъ голосомъ окликнула его.
— Это я, ничего, нянюка, сказалъ казакъ тихо, нершительно выходя изъ тни и обдергивая черкеску.—Что, корову ищешь?
— Вишь чортъ проклятой, я думала абрекъ, напугалъ меня, сказала Марьянка и остановившись звонко засмялась чему то и стала шаркать по трав хворостиной. — Чего тутъ крадешься? —