Полное собрание сочинений. Том 6.
Шрифт:
2. Оленинъ.
Кто изъ насъ не былъ молодъ, кто не любилъ друзей, кто не любилъ себя и не ждалъ отъ себя того, чего не дождался? Кто въ ту пору молодости не бросалъ вдругъ неудавшейся жизни, не стиралъ вс старыя ошибки, не выплакивалъ ихъ слезами раскаянія, любви и, свжій, сильный и чистый, какъ голубь, не бросался въ новую жизнь, вотъ вотъ ожидая найти удовлетвореніе всего того, что кипло въ душ? Олнинъ былъ въ этой блаженной пор молодости. Хотя уже не разъ онъ говорилъ себ, что нашелъ теперь несомннно ту дорожку, которая ведетъ къ счастью, и, далеко не дойдя до цли, расходился въ сторону, заблуждался и останавливался. Онъ и теперь твердо былъ увренъ, что нашелъ настоящую дорогу и уже никогда не ошибется. И эта дорожка была военная служба на Кавказ, которую онъ начиналъ 25-ти лтнимъ юнкеромъ.
Съ 18-ти лтъ еще только студентомъ Олнинъ былъ свободенъ, такъ свободенъ, какъ только бывали свободны русскіе люди.
Странно поддлывалась русская молодежь къ жизни въ последнее царствованіе. [65] Весь порывъ силъ, сдержанный въ жизненной вншней дятельности, переходилъ въ другую область внутренней дятельности и въ ней развивался съ тмъ большей свободой и силой. Хорошія натуры русской молодежи сороковыхъ годовъ вс приняли на себя этотъ отпечатокъ несоразмрности внутренняго развитія съ способностью дятельности, празднаго умствованія, ничмъ не сдержанной свободы мысли, космополитизма и праздной, но горячей любви безъ цли и предмета.
65
Поправлено въ последнія времена.
Сынъ средней руки русскаго дворянина и матери — бывшей фрейлины и чопорной дамы, умершей посл его рожденія, онъ росъ въ деревн на рукахъ отца-предводителя и старой тетки. Отецъ умеръ, когда еще ребенокъ не усплъ оцнить его. И когда старые друзья отца встрчались съ сыномъ и, взявъ его за руку и глядя ему въ лицо, говаривали: «какъ я любилъ вашего отца! Какой славный, отличный человкъ былъ вашъ батюшка!» — мальчику казалось, что въ глазахъ друзей проступали слезы, и ему становилось хорошо. Отецъ такъ и остался для сына туманнымъ, но величаво мужественнымъ образомъ простого, бодрого и всми любимаго существа. Образъ матери былъ еще боле туманный и еще боле прекрасный. Какъ она любила сына! Какъ была умна! Какъ вс не могли не уважать ее, какъ даже самъ отецъ преклонялся передъ нею! Мать была удивительная женщина. Изъ всхъ дтскихъ убжденій только эти два милые образа остались нетронутыми въ душ мальчика, тогда какъ посл смерти отца, перехавъ въ Москву, началось вообще разрушеніе того дтскаго міра.
Очень скоро Митя началъ думать (еще до поступленія въ университетъ), что тетка его очень глупа, не смотря на то, что всегда говоритъ такъ кругло, и не смотря на то, что самъ князь Михаилъ къ ней здитъ и цлуетъ ея мягкую блую руку. Долго онъ колебался, все предполагая умышленную вншность глупости, скрывающую глубокія вещи. Но когда ему минуло 16 лтъ и онъ принялъ отъ нея имнье и совты, онъ окончательно убдился въ этомъ, — и открытіе это доставило ему величайшее наслажденіе. Это былъ первый шагъ во вновь открытую землю, товарищи по университету длали такого же рода открытія и сообщали ихъ, и Оленинъ съ жаромъ молодости предался этимъ открытіямъ, все расширяя и расширяя ихъ поприще. Понемногу стали открываться необыкновенныя вещи. Открылось, что все наше гражданское устройство есть вздоръ, что религія есть сумашествіе, что наука, какъ ее преподаютъ въ университет, есть дичь, что сильные міра сего большей частью идіоты или мерзавцы, не смотря на то, что они владыки. [66] Что свтъ есть собраніе негодяевъ и распутныхъ женщинъ и что вс люди дурны и глупы. И еще, еще, и все ужасне открывались вещи. Но вс эти открытія не только не грустно дйствовали на молодую душу, но доставляли ей такое наслажденіе, которое могло бы доставить только открытіе совсмъ противное, что вс люди умны и прекрасны.
66
Несколько выше на полях ремарка; Онъ учился презирать Закрев[скаго].
Это было потому, что вс т же люди, только стоило имъ захотть и послушаться Оленина, они могли бы вдругъ сдлаться такъ умны и прекрасны. Эта молодая душа чувствовала, что она сама прекрасна, и совершенно удовлетворялась и утшалась этимъ. Вслдствіе этаго молодой Оленинъ не только не казался мизантропомъ, напротивъ, поглядвъ на него, когда онъ спорилъ съ товарищами или боролся съ ними и пробовалъ свою силу, или когда Оленинъ подходилъ къ женщин и робя стоялъ у двери на бал, поглядвъ на его румяныя щеки, здоровыя плечи, быстрыя движенья, въ особенности на его блестящіе, умные глаза и добрую, добрую, нсколько робкую улыбку, всякой бы сказалъ, что вотъ счастливый молодой человкъ, врящій во все хорошее и прекрасное. — А онъ былъ отчаянный скептикъ, разрушившій весь существовавшiй міръ и очень довольный тмъ, что разрушилъ.
Въ первой
Любовь къ женщин больше всего возмущала его. Что за вздоръ! Любовь вообще, любовь къ человку, это понятно. Чувственность — тоже понятно; но что за выдумка какой-то вчной высочайшей любви, думалъ онъ и не смотря на то, всми силами души желалъ этой вчной, высочайшей любви. Онъ влюблялся не разъ. Ложился спать взволнованно счастливой и говорилъ: вотъ она! Но утромъ, просыпаясь, спрашивалъ: гд же она? Что же не обхватываетъ меня, не вяжетъ по рукамъ и ногамъ, не влечетъ куда-то туда? И нтъ! увы, ничего! онъ чувствовалъ себя свободнымъ и негодовалъ на какую то выдумку любви. Университетское время прошло въ этихъ открытіяхъ и въ безсознательныхъ попыткахъ найти жизнь, гд все было легко и хорошо.
Но настало время жить и дйствовать среди этихъ безобразныхъ людей и учрежденій! И Оленинъ сталъ жить и пошелъ вдругъ по всмъ путямъ, открывшимся предъ нимъ: наука, слава, любовь, свтъ, кутежи, игра. Все это было вздоръ, но тянуло ко всему.
3.
Пять лтъ прожилъ такъ молодой человкъ полнымъ хозяиномъ своего довольно большого состоянія, числясь на служб, то въ Москв, то въ Петербург, то въ деревн, ничего не любя горячо, ничего не длая и все собираясь что то сдлать.
Пускай разсудители-мудрецы осуждаютъ прошедшее молодое поколніе зa праздность; я люблю эту праздность людей, оглядывающихся вокругъ себя и не сразу ршающихся положить куда-нибудь всю ту силу, которую они вынесли изъ юности. Плохой юноша, выйдя на свтъ, не задумывался, куда положить всю эту силу, только разъ бывающую въ человк. Не силу ума, сердца, образованія, а тотъ не повторяющійся порывъ, ту на одинъ разъ данную человку власть молодости сдлать изъ себя все, что онъ хочетъ, и, какъ ему кажется, сдлать изъ всего міра все, что онъ хочетъ. — Правда, бываютъ люди, почти совершенно лишенные этаго порыва; но Оленинъ въ высочайшей степени сознавалъ въ себ присутствіе этаго всемогущаго бога молодости, эту способность всему переродиться въ одно желаніе, одну мысль, способность захотть и сдлать, способность, не зная, что, зачмъ, куда, броситься головой внизъ съ Ивана Великаго, для науки ли, для любви ли, для искусства ли. И можно, и должно задуматься, нося въ себ эту силу, всегда и всегда будутъ задумываться. А еще боле въ то время, въ которое развивался Оленинъ. Онъ имлъ въ себ это сознаніе, оглядывался, искалъ, но жилъ вмст съ тмъ и жилъ пошло. Въ городахъ онъ здилъ въ свтъ, и не признаваясь въ томъ, утшался успхомъ, который имлъ въ немъ, благодаря своему состоянію и еще боле столь рдкому, оригинальному, энергическому уму и красивой наружности. Потомъ, вслдствіе щелчка самолюбію или усталости, бросился въ разгульную жизнь, страстно игралъ въ карты, пилъ и здилъ къ цыганамъ. Потомъ, промотавшись, узжалъ въ деревню, много читалъ, пробовалъ хозяйничать и опять бросалъ и опять, надясь, что онъ ошибся, возвращался къ прежней жизни.
Ни дятельность, ни любовь, которыхъ онъ желалъ, не забирали его, и онъ все ждалъ, все надялся и все чувствовалъ, что еще много и много онъ можетъ сдлать. Послднюю зиму въ Москв онъ игралъ больше, чмъ прежде, и проигралъ гораздо больше, чмъ могъ заплатить, не продавая имнья. Дядя его взялся исправить его дла и взялъ въ руки его имнье; Оленинъ же похалъ на лто въ Тамбовъ къ женатому товарищу и пріятелю. Ужъ онъ переставалъ ясно видть блаженное будущее, пошлость жизни начинала со всхъ сторонъ обхватывать его, ему становилось жалко потеряннаго времени и скоре, скоре хотлось начать жить всми силами. Мысль семейнаго счастья, съ дтства бывшая его любимой мыслью, съ новой силой явилась ему. — «Вотъ оно, что мн нужно! И она, она-то и есть та, которую я буду любить», подумалъ онъ, увидавъ сосдку барышню у своего пріятеля: «кроткое, тихое, любящее и красивое созданіе, мать дтей, деревенская тишина и ровная, плодотворная дятельность — вотъ что мн нужно». — Къ несчастью кроткое созданіе полюбило всей душой молодого человка и дало почувствовать въ первый разъ всю прелесть и блаженство любви, ему тоже захотлось любить; но любви не было. Онъ сталъ насиловать себя, но обманулъ двушку. Онъ мучался, ломалъ себя; но ничего не было, кром страданій. Никакая попытка не обошлась ему такъ дорого, какъ попытка семейнаго счастья.