Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву
Шрифт:
…36. Президент представляет Союз на международных переговорах и церемониях. Президент является Главнокомандующим Вооруженных Сил. Президент обладает правом законодательной инициативы и правом вето в отношении любых законов и решений Съезда народных депутатов, принятых менее чем 55 % от списочного состава депутатов. Съезд может ставить на повторное голосование подвергшийся вето закон, но не более двух раз…
Странное дело, этот сахаровский проект конституционного переустройства Союза, который предполагал самые широкие права для граждан всей страны и существенное увеличение прав союзных республик, не вызвал интереса не только у Горбачева — это еще можно объяснить, но даже в демократических кругах, включая межрегиональную демократическую группу (МДГ), организатором которой явился сам Сахаров, да и в целом среди союзных депутатов. Не заинтересовались этим проектом и союзные республики, в то время как «проект Сахарова» переносил всю экономическую политику из союзного центра в союзные республики, а ведь этого добивались в 1989–1990 гг. депутаты СССР от прибалтийских республик, а затем и другие на съездах народных депутатов СССР в эти годы.
По-видимому, причина состояла в том, что все эти «группы давления» думали не просто о демократическом переустройстве общества, но в еще большой мере и о своих «позициях» в будущих властных структурах, какую роль они будут играть в процессе государственного переустройства (конкретно — какие они должности займут в руководстве новым союзным государством). Стремление к обладанию властью — сильнейший императив в политической элите, и если не учитывать этот фактор — лидер реформаторского процесса может потерпеть неудачу в своих замыслах, если даже он лично является обладателем огромных полномочий и недюжинных способностей (каким был, несомненно, Горбачев, в отличие от Ельцина).
Возможно, Горбачев, правильно оценив реакцию политической элиты союзных республик и полагая, что изменение Конституции СССР (или ее полная замена) — это слишком сложный и затяжной процесс, сделал неверный политический выбор — он стал на позиции поддержки «нового союзного договора», полагая, что на этом пути он сможет быстро добиться постановленных им политических целей. Но это был ошибочный выбор.
В этом вопросе, то есть относительно «союзного договора», не обойтись без экскурса в историю. Известно, что марксисты-ленинцы до октября 1917 г. мало задумывались над государственным устройством будущего социалистического Отечества.
Провозглашенный ими тезис «О национальном самоопределении» трактовался однозначно: у болыпевиков-ленинцев была ясная позиция лишь в отношении Польши и Финляндии — им, имеющим длительную историю, надо предоставить возможность отделения от России. Проблема возможного выхода из будущего Российского государства других национальных окраин не обсуждалась даже теоретически.
Гражданская война и военный коммунизм объективно заставили отложить вопросы теории и практической политики в сфере государственного устройства. Жесткий контроль центра, военно-административное управление захваченными в боях и контролируемыми территориями — вот конкретная реальность тех лет.
Конец Гражданской войны, особенно переход к новой экономической политике (НЭП), актуализировал задачу нового государственного устройства, формирования устойчивой политической системы в рамках бывшего Российского государства. Уже в тот период во взглядах руководящих кругов партии и государства наметились две тенденции:
• стремление к созданию унитарного государства, которое до некоторой степени (особенно вначале) разделял и сам Ленин;
• тяготение к конфедерации союзных государств, за которую выступали видные деятели того времени, и прежде всего руководители Украины и Закавказья.
В результате дискуссий «вождей» революции, эпизодического участия в них больного Ленина, трагических конфликтов представителей «центра» и «периферии» был принят первый Союзный договор 1922 года — вполне конфедеративный по своей форме и содержанию.
Таким образом, Союзный договор исторически предшествовал созданию СССР — он был подписан четырьмя формально самостоятельными республиками — РСФСР, Белоруссией, Украиной и Закавказской федерацией (Азербайджан, Армения и Грузия). Уже на базе Союзного договора была разработана и принята Первая Конституция СССР — это произошло в 1924 г. С этого периода Союзный договор как государственно-правовой документ перестал существовать — его положения были инкорпорированы в Союзную Конституцию и «растворены» в ней.
Жестко централизованная политическая система была заведомо неадекватна экономической системе свободного рынка, формирующейся в рамках НЭПа. По мере укрепления первой подрывались основы второй. В результате произошло сращивание базиса и надстройки, процессы сравнительно «мягкого» регулирования оказались полностью «вымытыми» из государственных, экономических и общественных структур и заменены централизацией, жестким, директивным управлением всемогущего центра. В таких условиях не могло быть какой-либо самостоятельной республики, — им досталась «остаточная компетенция».
В 1936 г. была принята сталинская Конституция; в 1977 г. она подверглась значительным изменениям и стала называться «брежневской Конституцией». Под влиянием горбачевской демократической революции Конституция СССР претерпела существенные изменения, и в редакции 1989 г. она получила название «горбачевской Конституции». Оставшаяся в ней архаичная статья о «руководящей роли КПСС» (введенная, кстати, в 1977 г., ее не было в Конституции 1936 г.) была отменена в ходе работы Третьего съезда народных депутатов СССР, и, вместе с новым Избирательным законом 1989 г., Конституция СССР представляла собой, несомненно, вполне демократический Основной Закон страны. А существующие в нем недостатки, скорее всего, следовало устранить или через внесение поправок, или через разработку новой конституции — по примеру проекта Сахарова. Это был самый правильный путь, но Горбачев избрал другой, который больше, чем что-либо другое, привел к разрушению СССР.
Отметим: самые серьезные демократические изменения в горбачевской Конституции оставили в ней неизменным отношения «союзный центр — союзные республики» — области, края, автономные республики. Например, по сути, все экономические решения по-прежнему принимались в Москве — в Правительстве СССР, Госплане, союзных министерствах и в не меньшей мере — в кабинетах секретарей ЦК КПСС и другой высокопоставленной партийной бюрократии. При этом уже политическая обстановка в стране изменилась качественным образом — если прибалтийские республики в 1989 г. ставили перед Верховным Советом СССР только одну свою задачу — «предоставить им право на самостоятельное осуществление экономической политики», — ныне они, как и некоторые другие, вообще хотят стать полностью самостоятельными, создав свое национальное государство.
Республики стали заявлять о своих правах на самоопределение, экономический и политический суверенитет, оставаясь частью Союза, а порою и провозглашая требования выхода из него. Представители народа, иногда — реальные, иногда — ложные, часто проявляют нетерпимость в этих требованиях. Парламенты принимают законы, утверждающие республиканские «суверенитеты». Теоретические концепции колеблются от идеализации прошлого или «нового» Союза до идеи выхода из СССР. Стало ясно, что необходимы кардинальные изменения самой политической системы, начались поиски, дискуссии. На мой взгляд, они ныне приобрели такой размах, что из фактора позитивного трансформируются в фактор негативный, разрушительный, в попытки опрокинуть действующую Конституцию СССР и конституционный порядок. А это грозит всем народам СССР огромными бедами, в частности концом демократического (мирного) этапа горбачевской политики демократизации. Весь мир находится в процессе интеграции, и только социалистический мир охвачен дезинтеграцией, кризисом, вооруженными конфликтами (Югославия, Кавказ, Средняя Азия СССР). Случайно ли это?