Полусредний мир
Шрифт:
Кругом царил хаос и запустение. Дома зияли пустыми глазницами разбитых окон и выбитых дверей. Мастерские городских ремесленников были закрыты, а их окна и двери крест-накрест заколочены досками. Жители города, попадавшиеся навстречу, были одеты в лохмотья, а лица их выражали скорбь и озабоченность.
У хлебной лавки выстроилась огромная очередь. Люди, стоявшие в ней, были озлоблены до предела. Пахло большим скандалом, и он не замедлил начаться.
— Куда вы претесь, мужчина?! — завизжала какая-то старуха. — Вас тут не стояло!
— Как это не стояло? — возмутился интеллигентного вида мужчина в очках и потрепанном форменном
— Врешь, собака! — рыкнул огромный детина в мясницком фартуке, заляпанном кровью. — Я тут с вечера стою, а тебя не видел!
— Глаза разуй, козел! — заорал интеллигент. — Вот мой номер! — он ткнул в нос мяснику ладонь с накарябанными на ней значками. — Сам, гад, только сейчас приперся, а на других киваешь! У тебя-то самого номер есть? Покажи номер, тварь! Номер покажи!
— Я вот тебе сейчас покажу номер! — зарычал мясник и вытащил из-за пояса увесистую дубинку.
— А ну попробуй, сунься, сволочь! — интеллигент выхватил из-за пазухи угрожающего вида тесак и воинственно размахивая им, двинулся на мясника.
Началась потасовка, и премьер с Нунстрадамусом постарались поскорее покинуть опасное место.
— Вы только не подумайте, что они плохие люди… Они на самом деле добрые и сердечные. Просто сейчас такое время… жестокое, — неловко сказал министр, когда они скрылись за углом. — Борьба за существование…
— У вас что, война? — спросил Нунстрадамус.
Министр вздохнул:
— Нет, что вы! Наше королевство вот уже сто лет не знало войн… Внешних, я имею в виду, — добавил он поспешно. — Война у нас только гражданская… Правда, ею охвачено уже девять десятых провинций и почти все население… Но это ведь не в счет.
— А отчего же такая разруха? — поразился Нунстрадамус.
Премьер-министр не успел ответить.
Послышались громкие крики, и улицу перегородила огромная толпа, состоявшая преимущественно из юнцов не старше шестнадцати-восемнадцати лет. Под аккомпанемент железных бочек и огромных барабанов они приплясывали и громко скандировали:
— Перемен! Мы требуем перемен!!!
— Чего это они? — поразился Нунстрадамус.
— Школьники, — кратко пояснил министр. — Требуют увеличения перемен до сорока пяти минут и сокращения уроков до пяти минут.
— Но… — начал было Нунстрадамус, однако премьер-министр прервал его:
— Скорее! Сейчас они начнут бросать петарды!
Они наддали ходу, и вовремя: под ногами стали с грохотом взрываться петарды. Нунстрадамус с премьером отчаянно подскакивали, пытаясь избежать ожогов. Довольные школяры свистели и улюлюкали. В Нунстрадамуса полетели пустые бутылки и камни. Спасаясь от града камней, Нунстрадамус и премьер, прикрывая головы руками, со всех ног помчались прочь.
Запыхавшись, они едва успели проскочить улицу, как наткнулись на другой митинг.
Огромная толпа, составленная из мрачного вида мужчин в одинаковых сатиновых рубашках и черных жилетах, сосредоточенно внимала оратору — маленькому уродливому человечку, стоявшему на большой перевернутой бочке посреди площади.
А человечек надрывался со своей бочки:
— Мы, лавочники, больше всего пострадали во время господства предыдущей преступной власти. Подумать только, от нас требовали не реже одного раза в месяц подметать свою лавку! И еще прибирать улицу перед лавкой от окурков и конского навоза! Это страшное унижение! Но мы выстояли в этой борьбе! Все эти годы мы жили надеждой на перемены, и боролись! Лучшие из лавочников прибирали свои лавки раз в два, а то и в три месяца, а самые достойные из нас, подлинные герои — даже раз в год! И сегодня, когда солнце свободы засияло на лавочном небосклоне, мы требуем признать указы прежней власти актом сознательного истребления лавочников! Мы будем требовать компенсации!
Толпа одобрительно зашумела.
— А пока, — торжественно объявил человечек, — мы приняли решение открыть музей преследования лавочников! Свободные лавочники! Я призываю вас немедленно сдать в музей все орудия пыток старой власти! Сдавайте метлы, совки и тряпки! Нет преследованиям! Нет ограничениям! Да здравствует свобода!!!
Толпа радостно взревела. Человечек полез с бочки, толпа подхватила его, и на руках понесла с площади. Человечек, восседая на плечах лавочников, продолжал выкрикивать какие-то лозунги и воинственно размахивал руками.
Нунстрадамус с премьером едва успели отскочить в сторону. Четверть часа им пришлось простоять навытяжку, вплотную прижавшись к стене, пока толпа лавочников прошла мимо них и покинула площадь.
К счастью, харчевня оказалась неподалеку. Премьер с Нунстрадамусом прошмыгнули в перекошенную дверь и приткнулись за столиком в самом дальнем углу. Вскоре к ним подошел хозяин.
— Здравствуйте, господин премьер! — почтительно поздоровался он. — Давненько вас не было!
— Да, понимаешь, Шамо, государственные дела… — смутившись, сказал премьер.
— Понимаю, — кивнул кабатчик. — Опять жалованье не выплатили?
— Не выплатили, — вздохнул премьер.
— Что делается, что делается! — покачал головой хозяин. — Но не отчаивайтесь, господин премьер! Заходите в любое время, я всегда найду для вас тарелку каши. Я хорошо помню те добрые старые времена, которые нынче называют преступными. Подумать только, я, простой кабатчик, мог выйти в министры! Мой сын выучился на доктора и стал профессором в университете! А теперь он служит лакеем в доме нового королевского советника и каждый вечер приходит ко мне за объедками, потому что жалованья профессора нынче не хватает даже на то, чтобы заплатить за воду и дрова. Зато теперь у нас свобода, будь она проклята! — и хозяин сплюнул.
— Благодарю вас Шамо, — прослезился министр. — Вы всегда были добры ко мне. Но мы отвлеклись, — продолжил он, указывая на Нунстрадамуса. — Это наш гость. По старинному обычаю я привел его к вам, чтобы он мог отдохнуть и перекусить с дороги. Что у нас полагается сегодня на государственный обед?
— Пустой суп, господин министр, перловая каша и корка хлеба.
— Как? — спросил премьер. — И это все?
— Государственный обед нынче скуден, — вздохнул хозяин. — Раньше государство оплачивало пропитание всех путников, приезжавших в королевство, и кормили их от пуза. А нынче совсем ничего не платят. Мне уже задолжали за четыре обеда. А когда я попробовал было заикнуться об этом, господа новые чиновники подняли меня на смех: дескать, это в преступные времена короля Мариуса государство швыряло деньги на ветер, оплачивая кормежку путешественников, а нынче у нас времена правильные и деньги тратятся с умом. Знаю я, как они тратятся! — неожиданно добавил он со злобой. — Господин новый советник Брехалло вывез весь золотой запас в Акирему, да еще на драгоценности из королевской сокровищницы лапу наложил!