Полюс капитана Скотта
Шрифт:
Побуждало капитана к бегству из лагеря еще и то, что на северо-западе от него появились сине-черные тучи, которые в любую минуту могли обрушиться на стоянку ураганным ветром или густым снегопадом.
Последующие три мили полярники шли, все время оглядываясь на эту чернеющую тучу, которая, медленно увеличиваясь в размерах и окраске, оставалась все такой же отдаленной. И лишь когда пришло время остановиться на ночлег, туча вдруг приблизилась к лагерю и окружила его черно-багровой подковой, которая представала перед взорами полярников неким роковым знамением.
Благодаря конине ужин их все еще
Когда утром они проснулись, туча застилала уже всю видимую часть неба, так и не разразившись ни метелью, ни снегопадом. Двадцать четыре градуса ниже ноля усугублялись темнотой, предельной влажностью и несильным, но тем не менее пронизывающим ветерком, бьющим полярным скитальцам прямо в лицо.
Когда дело дошло до завтрака, Бауэрсу вдруг показалось, что они окончательно сбились с пути. И каковым же было ликование лейтенанта, когда час спустя группа случайно набрела на остатки снежного вала, насыпанного ими когда-то для защиты лошадей от ветра и для того, чтобы ни одна из них не ударилась во время ночлега полярников в бега.
В этом загоне они и установили свою палатку.
— В Африке мы, где только можно было, возводили подобные «загоны» из камня, почти в человеческий рост, чтобы обезопасить себя и лошадей не только от нападения врагов, но и хищников, — вспомнилось Отсу во время расчистки места под палатку. — Когда же удавалось набрести на «загон», сооруженный кем-то, это воспринималось как величайшая удача. В стычках с африканцами и с львиными стаями, жизни многих белых были спасены только благодаря таким вот валам.
— Так почему бы нам не приложить еще немного усилий и не возвести здесь снежную крепость? — молвил Бауэрс. — Настоящую — с высокими зубчатыми стенами, башнями и бойницами. Постепенно она заледенеет и простоит здесь сотни лет, войдя во все справочники по Антарктиде. К тому же она будет служить прибежищем для всех экспедиций, которые когда-либо достигнут этих мест.
— Мне понятно, что вам так и хочется объявить себя первым комендантом первой крепости Антарктиды, — отреагировал на этот прожект капитан Скотт, — но вынужден вас огорчить: со строительством крепости мы повременим. До следующей экспедиции. Лучше проясните ситуацию, в которой мы оказались.
— Всегда готов, сэр. Температура — минус двадцать четыре ниже ноля. За день мы преодолели восемь с половиной миль…
— Что презренно мало, — процедил капитан.
— Согласен, сэр, в день, даже при такой отвратительной погоде, следует проходить как минимум десять миль. Но пока что результаты таковы, каковы они есть. До очередного склада — два дневных перехода, запасов продовольствия нам должно хватить, хотя желательно было бы пополнить их еще каким-то количеством конины.
— А ведь брали мы с собой этих животных не для поедания, — проворчал капитан.
— На этом участке маршрута гурии установлены редко, — ушел от этой темы Бауэрс, — поэтому нам придется быть особенно внимательными к любым следам, которые могут появиться на нашем пути. Предполагаю, что начнутся наши очередные блуждания.
— Почему же мы не позаботились о том, чтобы гурии, эти «знаки бытия», появлялись как можно чаще? — риторически спросил
— Мы не могли задерживаться, чтобы не терять времени, необходимого нам для покорения полюса. А командиры наших вспомогательных отрядов об этом почему-то не позаботились.
— Забыли о том, что при возвращении с полюса мы будем радоваться каждому из гуриев как очередному спасительному знаку небес.
В правоте слов лейтенанта группа смогла убедиться на следующее утро. Выйдя из своего форта, полярники тут же обнаружили, что ветер с силой несет поземку, заметая даже те едва различимые следы, которые оставались от их отряда, а также от вспомогательных партий. А к концу дневного перехода, после изучения карты и всяческих измерений, навигаторы Скотт и Бауэрс определили, что в течение всей второй половины дня они отклонялись от маршрута в восточном направлении.
— Если завтра прояснится, мы довольно легко исправим эту ошибку, — пообещал лейтенант, чувствуя свою собственную вину в том, что как минимум милю они прошли впустую.
— Вопрос лишь в том, прояснится ли, — проворчал Скотт.
А еще сутки спустя он оставил в своем дневнике такую запись: «Выступили с солнцем, а ветер почти совсем утих. Бауэрс снял целую серию „углов“, и с помощью карт мы приблизительно определили, в каком положении находимся относительно следов. Данных было так мало, что, руководствуясь ими, мы брали на себя большую ответственность. Но Бауэрс своим чрезвычайно острым зрением заметил впереди гурий, и подзорная труба подтвердила его открытие, которому мы все очень обрадовались. После завтрака мы увидели еще один гурий; пошли дальше и стали лагерем в каких-нибудь двух с половиной милях от склада. Его не видно, но, если только будет хорошая погода, мы мимо него не пройдем».
29
После очередного перехода полярники все же достигли лагеря, однако радость их была омрачена тем, что в канистре оказалось очень мало керосина, необходимого для примусов.
— Такого не может быть, лейтенант! Куда он девался? — недоумевал Скотт. — Испарился, что ли?
— Существуют только два объяснения: его слишком щедро расходовали полярники из вспомогательных отрядов или же он и в самом деле испарился, поскольку жестянки, в которых хранился, не выдерживают столь низких температур и дают трещины. В любом случае нам следует расходовать это топливо очень экономно.
— На сколько дней нам хватит теперь провианта?
— На десять. Если учесть, что до следующего склада около семидесяти миль, должно хватить.
— Господин капитан, да здесь нас ожидает сразу несколько записок! — воскликнул Уилсон, занимавшийся переносом провианта на сани.
Взяв из рук врача три записки, Скотт посмотрел на них как на весточки из иного мира, иной планеты. «Докладываю, господин капитан первого ранга, — сообщал лейтенант Эванс, — что поверхность „Барьера“ плохая, почти нет скольжения полозьев. Температура воздуха довольно высокая: пятнадцать-шестнадцать градусов. Чувствую себя неважно: цинга. Мои спутники здоровы. Провианта должно хватить. Счастливого прибытия в основной лагерь». Такие же коротенькие записки были от врача экспедиции Аткинсона и от лейтенанта Мирза, который прошел здесь со своей группой еще пятнадцатого декабря.