Полюшко-поле
Шрифт:
– Как ты догадалась?
– Песни поет тетя Пелагея. А когда звучит один женский голос, грустно становится, тоскливо.
– Умница!
Матвей обхватил ладонью ее шею и почувствовал, как под гладкой кожей напрягаются упругие и тонкие мускулы. "Точно струны, - думал он.
– Тронешь - зазвенят..." Потом притянул ее к себе и поцеловал в губы.
– Вам пора!
– наконец сказала Надя.
– А сколько времени?
– Уже пять часов.
– Молоковоз приехал?
– Он сегодня опоздает, будет только
– Как ты сказала?!
– Песцов скинул ноги на земляной пол и растерянно глядел на Надю.
– Мне же надо быть на разнарядке.
– Да, к семи часам в правлении.
– Надя поглядела на часы.
– Меньше двух часов осталось... Возьмите мой велосипед.
Она вышла на минуту и вернулась с велосипедом. Песцов быстро натянул клетчатую рубаху, застегнул сандалеты:
– Вот так номер...
– Возьмите, - Надя подвела велосипед к Песцову.
– Но ведь все знают, что это твой велосипед, - замешкался Песцов.
– Ничего... Хуже будет, если вы не приедете на разнарядку.
– А как же ты?.. На Косачевский мыс?
– Я с молоковозом уеду.
– Ну, спасибо.
Одной рукой он взял велосипед, второй обнял Надю, поцеловал:
– До вечера!..
С непривычки Песцов никак не мог удержаться на узкой тропинке; руль постоянно вело куда-то в сторону, колесо виляло, и он со страхом считал луговые кочки. Раза два упал, и после каждого падения противно дрожали колени.
Наконец он плюнул в сердцах и повел велосипед по тропинке, сам запрыгал по кочкам. К селу он подошел только в восемь часов не то что в поту, а в мыле. На конном дворе решил передохнуть.
Здесь возле коновязи стояла целая вереница верховых лошадей. Лубников с конюхом выводили со двора очередную заседланную, упирающуюся лошадь.
– Что это за кавалерия?
– спросил Песцов у Лубникова.
– Мобилизация объявлена, что ли?
– Так ить это все для руководящего состава, - ответил Лубников. Закрепленные лошадки. Вроде персональных.
– Какой руководящий состав?
– Да как же, - бригадиры, всякие заведующие, учетчики, объездчики, охранники. Работает руководство, слава богу...
– Так сколько же их?
– Песцов кивнул на коней.
– Иной раз почти полсотни седлаю, - ответил Лубников.
– Колхоз большой, за всем уследить не шутка.
– Н-да, расплодили командиров-надзирателей, - усмехнулся Песцов.
– Уже восемь, а они еще и не чешутся.
– Так пока энти, которые работают, не вышли, тем тожеть делать нечего.
– Черт знает что!
И "энти" и "те" сидели возле правления и на лавочке, и на крыльце, и прямо на траве вдоль палисадника; тут и бригадиры, и учетчики, и трактористы, и шоферы, и много прочего люду, про которых говорят в колхозе: "Ждут, куда пошлют".
Подъезжая, Песцов поздоровался. Ему ответили разноголосо, весело, приветливо кивали головами.
– Кажись, Надькин?
– спросил кто-то и хмыкнул.
– Заткнись!
– уже из коридора услышал Песцов чей-то голос.
– Что за шутки!
В правлении было тоже людно и так накурено, что не продохнуть. Множество народу окружили стол, за которым сидел Семаков. Заметив Песцова, все ринулись к нему, каждый со своим вопросом.
– Товарищ секретарь?
– спрашивали одни.
– Товарищ председатель, - величали другие.
– Куда же мою машину направят?
– А я ремонт трактора закончил. Что делать?
– А мне лошади нужны... Лес подвозить.
Песцов поднял руку.
– Стойте!.. Я еще не председатель.
Все с недоумением смотрели на Семакова: что, мол, за канитель? Тот встал из-за стола, подошел к Песцову:
– Ну что за формальность? Вы же оставлены за Волгина. Вот и хозяйствуйте.
Песцов, как бы вспоминая что-то свое, оглядывал примолкших, настороженных людей, стол, заваленный бумагами, и наконец произнес:
– Ну, давайте... Что у вас?
Он сел за стол. И мгновенно его окружил разноголосый хор:
– Подпишите мне путевку!
– Не торопись, милок! Я дольше твоего ждал.
– Да не галдите вы!
– кричал на всех рыжеусый, в синей косоворотке, стоявший ближе всех к Песцову, и спрашивал сердито: - Да вы дадите нам лошадей или нет? Лес подвозить.
– Завхоз!
– крикнул Песцов.
К столу протиснулся Семаков.
– Вот на лесозаготовки лошадей просят, - сказал Песцов, кивая на рыжеусого.
– Сколько вам?
– Пять запрягли... Еще десять подвод надо, - отвечал рыжеусый.
– Нет лошадей, - сказал Семаков.
– Как - нет?
– спросил Песцов.
– А там, на коновязи?!
– Верховые, что ли?
– Конечно.
– Те нельзя. Не могу же я бригадиров да учетчиков без коней оставить.
– Черт знает что!
– с досадой сказал Песцов.
– Да разберитесь вы хоть по порядку! Что вы облепили меня, как мухи?
Целый час он подписывал то накладные, то наряды, то путевые листы, то заявления какие-то нелепые разбирал: "...отказываюсь перебирать клещи и потник, потому как за бесценок..."
– Вы что, шорником работаете?
– Без расценок какая работа. Я тебе, положим, клещи переберу, но ты опиши все, как есть. Или возьми потник...
– А мне вчера горючее не подвезли... Это как рассудить?
– Его Кузьма, черт, спьяну на Косачевский мыс увез. Свалил там бочку.
– Сам ты с похмелья! Ему бригадир приказал туда свезти.
– О це ж рядом! Тильки с бугра сойтить...
– Сойтить... А подниматься тожеть надо. А кто платить будет? Это как рассудить?
Через час у Песцова голова пошла кругом. И когда наконец все разошлись, он встал из-за стола и тупо уставился в окно.