Полюшко-поле

Можаев Борис Андреевич

Стогов тронул Семакова за локоть, тот быстро наклонился. Стогов сказал ему на ухо:

– Доклад Песцова перенеси в конец повестки дня... Ты меня понял?

– Так точно! Мы так и полагали, - улыбнулся Семаков.

Он набросал несколько строчек на листе бумаги и положил перед Волгиным.

– Порядок такой...
– тихо сказал Семаков. Потом обернулся к Стогову. Первое слово вам?

– Ну что ж, товарищи!
– поднялся Стогов.
– С Песцовым, надеюсь, вы познакомились. Знаете его хорошо... Давайте, решайте.

Бутусов, подозрительно и загадочно улыбаясь, как будто он знает что-то

такое, чего не знает никто за столом, нагнулся к Семакову и шепнул:

– Ага, Стогов-то не рекомендует! Значит, как договорились - моральное разложение и насчет огородов.

Семаков значительно и важно посмотрел в зал и потом зашептал рядом сидящему Волгину. Тот покраснел и виновато посмотрел на Песцова.

Наконец Волгин, горбясь, поднялся над столом, постучал железной ручкой о пустой стакан и начал зачитывать повестку дня.

– У нас, товарищи, стоит два вопроса. Первый вопрос - переизбрание председателя Волгина Игната Павловича, то есть меня; второй - ...как? спросил он Семакова, сидевшего рядом с ним. Тот прочел.
– Так, подтвердил Волгин и повторил: - Второй вопрос - мероприятия по поднятию урожайности, то есть доклад товарища Песцова.

Тотчас встал Семаков:

– Мы думаем, товарищи, что целесообразно приступить сразу к перевыборам. Отчетный доклад правления вы слышали в конце года. Повторять его нет смысла. Перевыборы у нас, так сказать, внезапные, в связи с болезнью Игната Павловича Волгина. Что же касается предложений товарища Песцова, то мы их заслушаем после перевыборов. Разумно? Будут новые предложения нового председателя.
– Семаков улыбнулся и обернулся к Песцову: - Вы согласны?

– Конечно.

– В таком случае приступим. Пожалуйста, товарищ Песцов, скажите колхозникам о своем желании работать председателем нашего колхоза. Семаков сел.

Матвей, не догадываясь об истинном намерении президиума, коротко, с улыбкой, сказал:

– Ну что ж, товарищи! С колхозом я ознакомился. Надеюсь, что вы меня все знаете. Если изберете председателем, работать буду с большим желанием.

– Поясните колхозникам вашу идею насчет огородов, - сказал Семаков.

И вопросы посыпались со всех сторон, точно зал только что проснулся, каждый хотел узнать все сразу.

– Что было на заседании правления?

– Почему у нас огороды хотите отобрать?

– По какому закону?

– Пусть секретарь скажет!

– Откуда пошла такая установка?

Стогов поднялся сутулой громадой над столом, и зал снова умолк, как по команде.

– Я лично такой установки не давал. Надеюсь, что товарищ Песцов пояснит вам.

Матвей поражен был такой озлобленностью колхозников.

– Дело обстоит не совсем так, - начал Песцов, с трудом подбирая слова.
– Я против огородов теоретически, так сказать. Не от хорошей жизни они. Картошки и в поле хватит. Не в данном, конкретном случае, а в будущем. Село должно иметь сады, а эти огороды... В них надобность отпадет.

– Яблоко не картошка, сыт не будешь!
– крикнули из зала.

– О чем разговор?
– повысил голос Песцов.
– Разве я хочу отобрать ваши огороды? Успокойтесь! Я просто говорю: станете жить лучше, сами сады рассадите.
– Песцов сел.

– Теория!..

– Саду-винограду захотелось...

– Тут картошки не хватает.

–

А ему что?..

– Мягко стелет...

Долго еще бубнил растревоженный зал.

Первым слово взял Бутусов. Его большегубое, скуластое лицо приняло строгое и решительное выражение. Бросая попеременно взгляды то прямо в зал, то через плечо на Стогова, он заговорил о высокой ответственности председателя:

– Каждое слово должно быть глубоко продумано. А товарищ Песцов то предлагает от огородов отказаться, то землю чуть ли не поделить. А во имя чего? И сам толком не знает. Более того, товарищи, на заседании правления он предложил отказаться от посева кукурузы в пойме, то есть на лучших землях. А вместо нее сеять овес! Это вместо кукурузы-то!.. По всей стране люди отводят лучшие земли под кукурузу, а вот товарищ Песцов иного мнения. Прямо скажем, непартийное это мнение. Нельзя не отметить еще одно, наиважнейшее обстоятельство.
– Бутусов повысил голос: - Председатель пример для всех! Тут надо, чтобы у человека все соответствовало, и его, как говорится, партийное выдвижение, и его, так сказать, семейные обстоятельства. А все ли соответствует у данного товарища Песцова? Давайте его спросим: где ваша семья, Матвей Ильич? Жену привезете или холостым по нашим полям будете прохаживаться?

По залу прокатился шумок.

– Резон!
– выкрикнул Лубников.

– Надо у девок спросить, кого им надо - холостого или женатого, серьезно предложил тенорок, и зал захохотал.

– Ухажеристый мужик!.. Чего там...

И выверт Бутусова, и смех в зале - все это было настолько неожиданно для Песцова, что он растерялся. И теперь, собираясь с мыслями, ошалело глядел в хохочущий зал: вот, запрокинув голову, тряс седой бородищей Никита Филатович; вот, глядя по сторонам, словно приглашая других смеяться за компанию, по-козлиному заливался Лубников; вот, подбрасывая могучие плечи, грохотала Торба... И все лица, лица - смеющиеся и добродушно, и весело, и ехидно, и зло...

"Да что же это такое?
– спрашивал Песцов.
– Чего им от меня надо? Что я могу сказать? Что жена загуляла? Что я сбежал от нее?.. Что люблю Надю? Да разве это скажешь? Ну почему молчит Стогов? Он же все знает!.." Они встретились взглядом, и Песцов чуть было не сказал: "Помогите!" Но Стогов сонно, слегка насмешливо прикрыл глаза и отвернулся. И вдруг Песцов все понял: и эта манипуляция с повесткой дня, и этот демократический жест Стогова: я, мол, ни при чем, сами решайте. Он подал им сигнал... Да им и сговариваться нечего. Они понимают друг друга с полуслова. Эти - Семаков с Бутусовым - оборотная сторона стоговской медали. Что у того на уме - у этих на деле... Подлецы! Ничем не брезгуют...

Песцов почувствовал, как жарко заходила в нем крутая ярость. Он встал, высоко держа голову, и сказал сердито:

– Жену я вызывать не буду.

– Почему, Матвей Ильич? Поясните нам!
– Бутусов с учтивостью и улыбкой на лице смотрел в зал, хотя и спрашивал Песцова.

"Ах ты, проходимец двуликий!" - с бешенством подумал Матвей, еле сдерживаясь.

– Пусть пояснит, пусть!
– загомонили в зале.

– От пояснения отказываюсь, - грубо отрезал Песцов, сел и вдруг почувствовал, как предательски загорелись у него уши.