Полюшко-поле
Шрифт:
– А вон Егор Иванович встречал вчера уполномоченного. Говорит, спишут.
– Хоть и мороженая, а выбрать ее давно надо. Не срамились бы перед районом-то. А то ведь стыдок, - укоризненно покачал головой Семаков.
– А чего там выбирать-то? Свиньи все пожрали, - сказал Лубников.
– Стыдок перед рийоном?! А кто ее поморозил?
– Его Иванович зло уставился на Семакова.
– Нет, будь моя воля, я бы ее до самого коммунизма оставил в таком виде - и каждого уполномоченного возил бы туда, как
Желая сгладить излишнюю резкость, Игнат Волгин поднял стопку, сказал:
– Ну, теперь мы сами хозяева... За тракторы! Будем здоровы!
Выпили.
– Хозяева, да не совсем, - возразил Егор Иванович.
Он решил, что теперь наступил самый подходящий момент, чтоб обнажить всю до корня свою затею. Мельком Егор Иванович взглянул на Надю, она подмигнула ему: давай, мол! Молодец девка! Егор Иванович с ней все уже обговорил, - обещалась поддержать.
– У тебя и так два трактора на дворе, - усмехнулся Волгин.
– Чего ж тебе еще?
– А вот чтоб они под моим началом и работали, звеном, значит.
– Ого! Да ты, батя, и надел заодно проси, - подзадорил его Степка.
– И попрошу!
– повысил голос Егор Иванович.
– Сколько мы сеем кукурузы всем колхозом? Гектаров шестьсот? Дай половину мне. Я с этими тракторами такую кукурузу выхожу... Как сравнишь тогда эту общую, что у нас растет, да мою, и скажешь: "Э, Клим Фоме не родня". Я покажу тебе, что значит хозяин и тракторов и земли.
– Правильно, дядя Егор!
– крикнула через стол Надя.
– Хватит за спину друг другу прятаться.
Степан от удивления даже рот разинул да так и застыл с вилкой на полпути.
– Это пахнет автономией, - пожимая плечами, заметил Круглов Наде.
– Мы должны ограждать колхозников от духа частной собственности.
– Жалко, что для глупости нет ограды.
– Но ведь ты бригадир, - заметил Волгин.
– Хватит, отбригадирствовал.
– Эдак и другие побросают бригады, - сказал Семаков.
– Ну нет, не много найдется охотников с твердого оклада уходить, усмехнулась Надя.
– Гнать надо таких бригадиров-то. Пора уж, - сказал Егор Иванович.
– Это как же следует понимать?
– Круглов извинительно улыбнулся.
– Как хочешь, так и понимай.
Наступило неловкое молчание.
– Кум, а лошадки тебе не спонадобятся?
– потянулся к Егору Ивановичу Лубников.
– На что они мне?
– К примеру, если отстанешь с тракторами-то. Я тебя на буксир возьму... На кобыльем хвосте вытяну.
– Ты уж вытянешь, - отмахнулся Егор Иванович.
– Что ж ты молчишь, товарищ председатель?
– спросила Надя Волгина.
– По мне что выгодно, то и подай, - туманно отговорился Волгин.
– Я человек малограмотный. У нас здесь партийное начальство.
Семаков,
– Допустим, что дадим мы Егору Ивановичу поле и обработает он его хорошо...
– Ну?
– перебила Надя.
– Даже отлично! Я верю. Но давайте смотреть в принципе. Ведь кроме него попросят поля и другие звеньевые.
– Правильно, - согласилась Надя.
– А потом скажут: закрепите-ка за нами коров, лошадей, пасеки...
– Очень хорошо!
– А зачем колхоз создавали?
– спросил Семаков Надю.
– Чтобы жить лучше.
– Не всякая хорошая жизнь подходит нам.
– Конечно, - согласилась Надя.
– А вдруг при хорошей жизни вас заставят в поле работать?
Лубников неосторожно хмыкнул. Семаков значительно посмотрел на него.
– Гости дорогие!
– постучал Волгин вилкой о стакан.
– За столом пьют. А эти разговоры давайте перенесем на правление.
– Как бы пожалеть не пришлось, - многозначительно сказал Семаков.
3
На другой день только и разговору было на селе о выдумке Егора Ивановича.
– Гли-ка, Матрена, Батман-то чего удумал - на отделение пошел. Земли просит, - доложил Лубников бухгалтерше сельпо Треуховой, прозванной на селе "Торбой".
– А то ништо, держи карман шире! Получит надел там, где по нужде сел, хохотала Торба, откидываясь на спинку стула.
У Лубникова трещала голова с похмелья, вот и забежал он с утра пораньше к Торбе, у нее сроду медовуха не переводилась.
– Это ишшо полдела! Он вот что отчубучил: "Отныне, говорит, я вам столько-то кукурузы да картошки, а вы мне деньги кладите на стол. И чтоб без обману, договор составим, с подписями. Законной печатью скрепить, Лубников старался вовсю умилостивить Торбу и не сводил глаз с глиняной поставки, до краев наполненной медовухой, стоящей тут же на столе, вот так - рукой достать.
– Будет языком-то молоть, - наконец смилостивилась Торба.
– Скажи уж прямо - выпить хочется.
– Ты, Матрена, как в воду смотрела. Проницательный ты человек.
Торба засмеялась, а Лубников, облегченно вздохнув, подставил кружку. Торба налила. Лубников - человек полезный: он и лошадьми командует, и все колхозные новости приносит. А уж у Торбы ни одна подходящая новость не залеживалась, - она-то знает им цену.
Впрочем, эта последняя новость и без Торбы разошлась по селу. Новость была необычной, - во-первых, бригадир уходит со своего поста сам, от оклада добровольно отказывается; во-вторых, вроде на самостоятельное управление выходит - попросил двести гектаров земли под кукурузу и тракторы. Выходит, сам себе хозяином станет. И земля и тракторы - все в одних руках.