Понкайо. Книга 2
Шрифт:
Инге хотелось узнать о ранении – как это произошло и какими последствиями обернется, – но слова не шли с языка. Филипп, однако, не обошел эту тему и простодушно рассказал о нападении хулиганов. Привязались самым классическим образом: попросив закурить. Здоровый образ жизни Филиппа не понравился уличным хищникам. Он вовсе не хотел развязывать эту потасовку, понимал, что против четверых ему не выстоять, и уже прибавил шаг, приготовившись сбежать – он хорошо знал тот район и собирался запутать преследователей, оставить их с носом, – но агрессоры, словно разгадав его намерения, окружили Филиппа и утянули к деревьям. «Отойдем-ка в сторонку, поговорим».
Слово за слово – нужен был только повод. Пока наскакивали спереди, он еще отбивался,
Архаровцы отпинали его как следует, содрали куртку и новые ботинки, расстегнули браслет часов и после контрольных пинков под ребра дали стрекача. Наперерез через аллею перебежали на другую сторону, перемахнули через ограду за деревьями и кубарем скатились в подземку метро. И все это на глазах непрерывно сменяющих друг друга прохожих. Они скользили на переднем плане, но оставались для Филиппа темными фигурами с расплывчатыми белыми лицами, повернутыми в его сторону.
Когда его сбили на землю, через мельтешащие перед лицом ботинки со стальными носами и зубчатыми заклепками он видел, как люди оглядываются, некоторые даже останавливаются, чтобы понаблюдать, а потом идут дальше. Но едва гоп-компания, оставив жертву, чесанула к аллее, это сразу вспугнуло зевак. Испуганно шарахнувшись, поминутно озираясь, они поспешили убраться, как услышал Филипп, «из неблагоприятного района». И никому даже в голову не пришло притормозить у одного из телефонов-автоматов и вызвать наряд. Это не заняло бы и минуты. Просто сообщить адрес, в двух словах обрисовать ситуацию и повесить трубку. Так думал Филипп, но его мысли не совпадали с мыслями прохожих, а внушать он не умел.
Филипп лежал на снегу так долго, что успела отмерзнуть спина. Задетая ножом конечность странно помалкивала, сам он едва о ней думал и считал, что не может подняться только из-за сотрясения: его сильно ударили по голове, когда приходовали ботинками со стальными носами. От любого движения страшно двоилось в глазах, а когда он попытался встать, его вырвало. Филипп сплюнул выбитые зубы и лег обратно на снег. Он решил полежать, пока не придет в себя, но потом невесть откуда перед ним возникло чудесное видение в синей шапочке с белым пушистым помпоном сверху, похожим на кроличий хвостик. На отложном воротнике дубленки лежала темная коса, через довлеющий ужас в очаровательных карих глазах пробивалось сострадание. Как Инга и думала, Филипп не сразу определил, настоящая она или нет, но когда он почувствовал своей заледенелой рукой тепло ее пальцев, то понял, что девушка не чудится ему, и от этого сразу полегчало. Она не бросит его, Филипп это знал, видел по ее глазам.
Как и сказала добрая медсестра, Филиппу повезло. Нож прошел в миллиметрах от артерии. Костыль Филиппу дали для чистой проформы, чтобы ногу не напрягал. Гораздо сильнее врача беспокоило сотрясение мозга, из-за которого Филипп вчера постоянно терял сознание. Но сегодня ему гораздо лучше, так что надолго задерживаться в больнице он не собирается, больно здесь тоскливо. После должного наблюдения, если никаких осложнений не проявится, он вернется домой.
Филипп вдруг замолчал, посмотрел на Ингу и осторожно взял ее за руку. Совсем как она вчера, только сейчас его пальцы не были холодными и безвольными. Инга ощутила крепкое ласковое пожатие. Он тихо поблагодарил, легонько прикоснулся разбитыми губами к ее пальцам и бережно вернул руку ей на колено. Инга сидела с горячей краской на щеках и не поднимала глаз. Она окончательно перестала воспринимать его как чужого. Неужели они познакомились только вчера? Она чувствовала себя странным образом связанной с ним. Не может быть, что ей придется в итоге проститься и отправиться своей дорогой. Жить и не знать, как и чем живет он, все ли с ним хорошо?..
Они просидели больше часа. Филипп не хотел впутывать ее в эту историю и сталкивать со стражем порядка, с которым у него после обеда была назначена встреча, и предложил увидеться завтра на этом же месте. У девушки радостно екнуло сердце: он хочет общаться дальше! Филипп сосредоточенно смотрел перед собой. На лице отразились сомнения и легкий страх, но потом он пересилил себя и попросил номер ее телефона. Инга улыбнулась, вытащила из сумки первую попавшуюся тетрадь и разборчивым почерком вывела цифры. Аккуратно сложила листок пополам и протянула Филиппу. Он согнул бумажный прямоугольник вдвое и сунул в задний карман джинсов.
Инга и Филипп стояли друг напротив друга в сторонке от прохода, чтобы не мешать другим пациентам и посетителям, которые сновали туда-сюда, в домашней одежде или в расстегнутом пуховике, здоровым бодрым шагом или прихрамывая, с полотенцами и кружками, с вещевыми сумками и гостинцами. Время стремительно приближалось к минуте прощания. Пора уходить, иначе Инга рискует нос к носу столкнуться с блюстителем закона.
С языка сорвались бессвязные извинения: нехорошо, что она явилась с пустыми руками, даже апельсинов не принесла… «Господи, что я несу»? – ужаснулась про себя Инга. Филипп засмеялся, чуть разомкнув при этом разбитые губы и обнажив черный просвет в передних зубах. Из-за воспаленных ссадин он не мог улыбнуться шире, смех получился сдержанным, но здоровый глаз так красиво сузился и так ярко засиял, что девушка сразу поняла: у него очень приятная улыбка. Инге захотелось дождаться его выздоровления и убедиться в этом самой, услышать, как он смеется в полный голос, увидеть, как меняется при этом его лицо, как блестят глаза…
Они уговорились созвониться сегодня вечером. После недолгой борьбы с собой Инга собралась с духом, смело шагнула к Филиппу и, привстав на цыпочки, поцеловала в щеку, после чего развернулась и с бешено колотящимся сердцем выскользнула на лестницу. Лифт был только для пациентов и медперсонала.
***
Инга открыла глаза. В плеве слез окружающий мир искажался и плыл, неузнаваемый и чужой. Девушка не проклинала провидение за встречу, изменившую ее жизнь и жизнь Филиппа, но не понимала, как могло все закончиться так скоро и таким чудовищно несправедливым образом. Она не переставала думать о том, как бы все сложилось, не завладей Филипп оружием. Он хотел защитить ее, он всего лишь пытался защитить ее… Неужели они нашли друг друга только для того, чтобы спустя двенадцать лет Филипп погиб от рук живодеров?..
Когда Инга и Филипп увидели группу вооруженных незнакомцев, они приняли их за агрессивных туристов, которым после охоты на местную дичь захотелось выплеснуть энергию на добычу покрупнее, с которой интереснее играть. Кто же знал, что эти стервятники живут здесь? Инга вновь и вновь возвращалась к мыслям о том, что было бы, попади они с Филиппом в плен вместе. Может, их действительно разлучили бы в итоге, как утверждал Захар, но вдруг кому-нибудь из них удалось бы сбежать и освободить другого? Что теперь говорить…
Инга уперлась в подлокотник кушетки, поднесла руку к лицу, губами коснулась безымянного пальца и закрыла глаза. Она по-прежнему чувствовала кольцо. Бледный след исчез под загаром, но Инге казалось, она все еще способна ощутить углубление…
Узница проглотила вязкий комок слез, тихонько всхлипнула, но глаз не открыла. Как долго еще она сможет удерживать призрачную тень? Если бы удалось раздобыть нож или хотя бы осколок… Один глубокий окольцовывающий порез – и шрам навеки с ней. И как бы Захар уже ни старался и сколько бы усилий ни прикладывал в стремлении поработить ее разум и волю, перенесенный из души отпечаток не позволит забыть. Пусть даже она потерпит поражение в борьбе за свободу, пусть ее силой вернут в земные кандалы, все это не будет иметь никакого значения, ведь она уже не забудет, никогда не забудет. Ослепить ее рассудок шакалам не удастся. Нет.