Понкайо. Книга 3
Шрифт:
Сперва он подумывал ее убить. Затем точно решил: продать! Освободиться от нее, пока еще может. Но потом он представлял Ингу в чужой постели, представлял, как она дарит кому-то такое же наслаждение, какое испытывал он сам, и с яростью признавал собственное слабоволие. Нет, он не готов отказаться от нее. Инга останется здесь и только для него. Захар старался не обнаруживать перед нею своей привязанности, но тиранка словно чувствовала свою власть над ним и с каждым днем все наглее играла на нервах. Одним своим молчанием она доводила его до белого каления. Он ловил себя на сладостном искушении перерезать ей горло, задушить своими руками, проклинал день, когда оставил ее, порой ненавидел так сильно, что подумывал отдать питомцам и посмотреть, с какой прытью она вернется обратно под его крыло. Но от одной мысли, что к Инге кто-то прикоснется, Захара переполняло самой черной ненавистью.
После того случая с Феликсом, когда Инга танцевала с ним во хмелю, прижимаясь всем телом, обнимая за шею и забрасывая на него ноги, Захар все время представлял ее то с одним, то с другим питомцем. Он исходил бешеной злобой, снова и снова обрушивался на Ингу и все метался в поисках доказательств ее порочности. Он боялся выйти из-за стола и оставить ее одну и ненавидел себя за этот страх, ненавидел питомцев за подорванное доверие, которое, как бы ни силился, не мог восстановить, ненавидел Ингу за ее красоту и чувственность, за то, что попалась ему и застряла в голове. Не стоило приводить ее на междусобойчики. О чем он только думал? Захар тысячу раз пожалел о своей опрометчивости, но из нежелания после истории с Феликсом показаться малодушным продолжал таскать ее за собой. Он видел на лицах воспитанников беглый интерес – слишком уж они старались не смотреть на нее, – но даже когда он запретил Инге выставлять напоказ свое тело и завернул ее в длинный сарафан, это не умалило аппетита стаи. Они не переставали мечтать о ней, Захар чувствовал это, он это знал.
Но что насчет самой Инги? Может, вчера он застал ее с кем-то из питомцев? Но тогда бы он выместил ярость не только на ней. Может, она опять звала во сне муженька? Нет, это было всего раз и больше не повторялось. Все упиралось в одно: как бы ни свирепствовал Захар, он всегда знал, когда остановиться. Он ни за что бы не избавился от нее по доброй воле. У него не было причин убивать ее.
Захар прикончил очередную сигарету и вытащил следующую, чиркнул неожиданно послушной зажигалкой, но тяжело закашлялся. Приступ никак не проходил, спазм терзал горло и давил на грудь. Одолев его с божьей помощью, Захар отхлебнул теплого кэроба, утер выступившие от кашля слезы и утробным рыком прочистил горло. Сигарета вернулась на исходную.
Теперь он думал о сиренах, которые всегда недолюбливали его Ингу. Не пыталась ли она выбежать на веранду? Может, надеялась обратить на себя их внимание? Прониклись ли они криками соседки или сделали вид, что ничего не слышат? Устроить допрос с пристрастием, прижать к стенке, заставить признаться? Не признаются. Будут стоять друг за друга. Внезапно у Захара возникло ощущение, что он совсем не знает тех, с кем жил бок о бок все эти годы. Неужели он обманывался в своих птенцах? Что у них на уме? Насколько сильна их преданность? Они не пытались возражать, когда он прищучил Феликса, никогда не высказывались по этому поводу… Да он и не спрашивал, о чем тут говорить? Его слово – закон, его власть безраздельна, он получил ее кровью, он заслужил свое место. Но каким бы восхищением питомцы ни пылали в прошлом, сейчас все иначе. Захар чувствовал: втихомолку они перемывают ему кости, обсуждают постигшее Феликса наказание. Оно не могло не оставить следа в их душе – не сожаление, так возмущение, порицание и страх.
О, страх, этот вечный камень преткновения! Страх жалкой земной твари, готовой на все, лишь бы сохранить жизнь. Он сам воспитал в них единство, и если они обратятся против него, он останется один. Может быть, он уже один. Кто знает, сколько месяцев они взращивают свою месть, лелеют ее и вскармливают обидами? Признание Максима немало их шугануло. Захар видел, как перепугался и обозлился Хомский, когда нагловатый паренек сдернул с них личину и обнажил истую сущность. Беззаботное времечко ушло, поняли они, теперь командир будет начеку, теперь он не позволит объехать его на кривой.
Неужели он столько сил вложил в это место, чтобы в конце концов его вышвырнули или прикончили, как ушлого сторожевого пса? Не бывать этому.
Глава 2
Захар чувствовал себя вымученным, однако отсиживаться в берлоге не собирался. Пусть не думают, что он прячется или боится. Две кружки кэроба и пяток сигарет разбудили зверский аппетит, поэтому Захар отправился на кухню. Там хлопотали Жанна и Каролина. Сирены обрадовались ему, защебетали, облепили с двух сторон и принялись ластиться. Захару стало чуть легче. Может, не все вокруг продались? Девушки гладили его, срывали поцелуи, спрашивали о самочувствии, но не жалели – знали, как он этого не любит, – а выражали беспокойство и готовность поставить его на ноги. Захар поймал себя на том, что улыбается. Их нежность была приятна, волнение казалось искренним – да оно и было таким, он видел по их глазам. У него появилась надежда выиграть эту битву, отвоевать землю и вернуть власть. Если понадобится, разрушит все до фундамента и начнет заново с теми, кому верит. Сиренам он пока верил. Они всегда были ласковы с ним. Даже когда он увлекся Ингой и стал забывать о них, порыкивать, отстранять. Он обошелся с ними несправедливо, но, несмотря ни на что, сейчас они улыбаются и шутливо борются между собой за право поухаживать за ним. Если это не доказательство любви и преданности, тогда что? Захару необходима хоть какая-то опора, иначе он не выдержит. Кто-то должен был сохранить верность, хоть кто-нибудь… Не может же быть так, что в строю остался один лишь Оскар.
Обед уже миновал. Жанна и Каролина готовили ужин, но с появлением Захара сразу отвлеклись и переключились на него. Их нежные прикосновения раздразнили пирата, он крепко поцеловал одну и другую и уже собирался позабавиться прямо на кухне, но потом передумал. Вдруг заявится кто-нибудь из питомцев? Лучше не давать лишних поводов для обвинений.
Сирены упрашивали Захара остаться, поесть на кухне, но здесь от варки и жарки царила такая духота, что плавились мозги. Да и стульев не было, а у него все еще ныли кости. Боль не только не проходила, она с каждым получасом усиливалась. Вдобавок и шея ныть начала. Как будто мало ему было печалей.
Захар взял тарелки, вышел во двор и уселся за стол под пальмовым навесом. Спустя пять минут Жанна с улыбкой поставила перед ним кружку его любимого кэроба.
– Приятного аппетита, дорогой, – промурлыкала она и вся засветилась от игривого комплимента, в который он упаковал свою благодарность. Жанна счастливо засмеялась, жарко поцеловала его в шею, погладила по груди, но была вынуждена прерваться и вернуться на кухню.
Захар оглянулся через плечо и поглядел вслед ее стройной фигурке с округлой попкой и длинными ногами, которые она подчеркивала короткими юбочками да шортиками. Соблазнительная и красивая, как и ее соратницы, но такой первоклассной задницы нет ни у кого, и Жанне об этом прекрасно известно.
Он улыбнулся под нос. Настроение улучшилось.
Время перевалило за половину четвертого. По небу раскинулись воздушные облачка, воздух золотился от солнца и посверкивал крыльями насекомых. Мимо с жужжанием проносились толстые жуки. Легкий ветерок развеивал зной, и такая погода в южной части Понкайо стояла с марта по ноябрь включительно, а остальные месяцы можно было назвать весенними. Декабрь и январь приходили с дождями, световые дни становились короче, но в феврале уже вовсю светит солнце, воздух свеж и упоителен, и сидеть по вечерам на веранде намного приятнее, чем даже летом. И от всего этого Захар будет вынужден отказаться? Плохо же питомцы его изучили, если думают, что им удастся одурачить его, заставить уйти с поста полноправного владыки острова. Он был Шкипером, когда самого лагеря еще не было и в помине, это была его идея, и в жизнь он претворил ее своими усилиями, с нуля. Никого из тех, кто окружает его сейчас, тогда не было рядом. И после всего кто-то осмелится забрать его детище, разжиться на всем готовеньком? Не тут-то было, милые птенцы, не тут-то было.
Сегодня обед состоял из грибного супа и отварного картофеля с жареной копченой рыбой. Захар сидел перед тарелками с ложкой в руке, но не мог заставить себя приняться за первое. Он вспоминал вчерашний ужин. Макароны накладывали из общей кастрюли. Мясо жарили прямо у него на глазах и делили на месте. Самогон разливали из одной бутылки – точнее, сначала из одной, затем из второй и третьей. Не оставлял ли он тарелку и стакан без присмотра?.. Захар перебирал в уме час за часом, с начала междусобойчика и до самого конца. Он уходил в уборную, конечно же. Это было незадолго до того, как привели Руслана. И стакан остался без присмотра. Кажется, после этого он сделал только пару глотков, но при верно рассчитанной дозе большего и не требовалось.