Понкайо
Шрифт:
В черных зарослях на лице бородача блестела едва заметная седина; глаза под длинным козырьком кепки, воспаленные, точно после недосыпа, но лишенные всяких признаков усталости, горели юношеским азартом, как у возбужденного охотника, поймавшего свою первую добычу. Максиму так и не удалось определить его возраст. Он явно принадлежал к тому типу людей, которые не стареют на протяжении десятилетий, вводя тем самым окружающих в заблуждение, а потом резко усыхают буквально за одну ночь. Но пока бородач выглядел полным сил и здоровья. В отличие от стройного поджарого спутника он был крепко сбит и широкоплеч. Рукава его темно-синей футболки распирались от бицепсов, на груди отчетливо прорисовывались мышцы. Максим не удивился бы, узнав, что в прошлом бородач занимался боксом.
Супостаты были одеты сравнительно одинаково и напоминали одичавших вояк: отщепенцев или предателей. Рисунок на камуфляжных штанах – темно-зеленых у молодого парня и песочно-серых у бородача – выцвел, края накладных карманов пообтрепались, но сами брюки выглядели добротно. Черные военные ботинки с высоким берцем матово поблескивали каплями лесной росы. Бородач поправил кепку, и на запястье мигнул экран хороших электронных часов известной марки.
Максиму стянули руки нейлоновыми хомутами и резким ударом по ногам поставили на колени. Молодой супостат – очевидно, вожак – привычным движением сунул пистолет в кобуру на поясе, где рядом с охотничьим ножом висела громоздкая рация военного типа, и Максим понял, что их не двое, а больше. Сколько? Где остальные? Что с Лолой и Русланом? О них узнали? Может, их поймали и под нажимом заставили Руслана признаться, где искать Максима?
Блеснула, отражая темные купы деревьев, зеркальная сталь зазубренного ножа. Цепкие зрачки вожака расширились, в металлических глазах вспыхнул оголенный высоковольтный провод. Ноздри лихорадочно раздулись, в порыве самозабвения сбилось дыхание. Агрессор угрожающе осклабился, но Максим выдержал безумный взгляд.
– Жить хочешь? – с издевкой спросил вожак, нависая над ним, как мясник над неразделенной тушей. Мягкий голос пронизывался электрическими разрядами неконтролируемой нервозности. – Тогда спикай правду, только правду и ничего, кроме правды. Любой финт – и тебе хана. Усек?
– Усек, – послушно отозвался Максим.
– Сейчас посмотрим. Итак, фланер, сколько вас здесь?
Максима как в ледяную воду окунули. За долю секунды разом вспыхнули десятки вопросов, но угасли прежде, чем молчание Максима превысило допустимые пределы. Они не знают, сколько их здесь? Это правда? Значит, наткнулись на него случайно, повезло? И о Лоле с Русланом пока не известно? Есть ли возможность спасти девушку? Или это хитрая проверка?
– Двое, – наудачу брякнул Максим.
– Женишок молодой? – ощерился агрессор. Максим напрягся. Неужели наблюдали за берегом и увидели Лолу? – Кралю свою привез? Да кто на тебя, рыловорота, клюнет?
– Двое парней.
Бородатый клеврет за спиной вожака басовито хохотнул. Он уже закончил обшаривать рюкзак Максима и теперь сидел на корточках и с жадным любопытством наблюдал за допросом. Черные глаза полыхали, как два уголька, с губ не сходила добродушная улыбка компанейского человека. Заслышав ответ Максима, он развеселился и принялся потешаться над ними, называть обалдуями, которые ничего не смыслят в настоящем отдыхе, здравом для тела и духа.
– Кому взбредет в голову фестивалить на яхте в сугубо мужской компании, без приятного женского общества? Только безнадежным сундукам! – гудел он, посверкивая глазами и обнажая в широкой улыбке желтые зубы курильщика.
Сердце пропускало удары. Если пиратам не известно, сколько человек высадилось на остров, значит, сигнал бедствия они не слышали, яхту заметили случайно, за лагерем не следили и о Лоле не знают. Последнее лишь вопрос времени. Если он не скроет существование девушки, о ней узнают так или иначе. В любую минуту Руслан может выйти на связь и обронить имя сестры. Что же делать?
– Кто остался на яхте? – услышал Максим отрывистый вопрос молодого супостата и механически бросил:
– Никого.
Он лихорадочно думал. Что они здесь делают? Что им нужно? Откуда взялись? В этой части Тихого океана нет и не может быть свободно разгуливающих пиратов. И тут его осенило. Свежие следы возле ежевичных кустов… обнесенные финиковые пальмы… недоступная южная сторона Понкайо… Они живут здесь? В это слабо верилось. Им бы не удалось скрыть свое существование от всего мира. И все же они здесь… Но за каким дьяволом?
И тут словно в ответ на невысказанный вопрос молодой супостат притянул Максима к себе и острием клинка коснулся шеи в той точке, где под ненадежной плевой кожи билась сонная артерия.
– За сельпо меня принимаешь?! «Никого», а потом выяснится, что капитан, кок и целая команда? – Скуластое загорелое лицо, спокойное минуту назад, перекосилось резкой вспышкой злобы. Неистовые электрические искры в глазах не оставляли сомнений, что вздумай он убить заложника, его рука дрогнет только от экстаза.
– Там никого нет, – отчеканил Максим.
Агрессор недоверчиво щурился, примериваясь к его словам.
– Мы проверим. Если ты решил турусы на колесах подпустить, я отрежу тебе язык. Усек? – Клинок вжался в трахею с такой силой, что любое неосторожное движение могло стать для Максима последним. – Вдуплил, спрашиваю?!
– Вдуплил.
Походная рация недовольно зашипела, прерывая допрос, и заговорила раздраженным голосом ничего не подозревающего Руслана:
– Макс, прием. Я уезжаю на яхту. Где ты ходишь?
«Он на свободе, он цел. Лола наверняка с ним, о ней пока не знают».
– О, вот и корешок объявился! – хохотнул бородатый клеврет, снял с пояса изъятую рацию и передал вожаку.
Максим под бешеный перестук сердца мысленно взывал к Руслану, заклиная не упоминать о Лоле.
– Где твой кореш?
– Ходил за водой, – машинально отстучал Максим, застыв подобно статуе, не живой и не мертвый, весь в мурашках и противоречивых мыслях. – Где он сейчас, я не знаю.
Что же делать? Забрать автомат, перестрелять их?..
– Термит, на связь! Где ты? Прием!
– «Термит»? – насмешливо плюнул агрессор.
– Мой позывной, – объяснил Максим, скованный не только хомутами, но и внутренним напряжением, сдавившим все органы. В голове царил сумбур, а сердце так сжималось, еще немного – и расплющится.