Понкайо
Шрифт:
– У нас обоих, – не моргнув глазом, соврал Максим.
Оскар с поджатыми губами выпустил дым из раздувшихся ноздрей и уколол Максима ледяным взглядом, давая понять, что спрашивал не его.
– Язык проглотил, борман?
– Нет, – процедил Руслан. Сидевший рядом Максим кожей почувствовал исходящее от него напряжение и сам потихоньку начал им заражаться. Разговор сворачивал на нехорошую сторону. След от кулака на лице Руслана не мог не привлечь внимание Оскара. Глаза вожака нервно посверкивали электрическими разрядами: «Так, значит, ты у нас любитель нарываться и выступать? Сейчас глянем, что ты за птица!» Оскар явно пытался спровоцировать его. Максим не знал, за что Руслана ударили, но, учитывая, какой он последнее время дерганый, вариантов напрашивалась уйма. Руслан не понимал, что этот хмырь нарочно его подзуживает и что поддаваться ни в коем случае нельзя, а Максим не знал, как внушить ему эту мысль. Одержимый своей злостью, Руслан ничего не замечал.
– Твой огрызок? – Оскар кивнул себе за плечо.
Руслан поднял подбородок, но ничего не сказал. Молодой супостат жадно затянулся, оценивающим, холодным взглядом воспаленных глаз оглядел Руслана с головы до ног и выпустил дым ему в лицо. Руслан не шелохнулся. Он и сам любил посмолить, но во время перехода курил только на суше: сначала во время стоянок в маринах, затем во время стоянок на атоллах. Потом сигареты кончились.
– Чего вылупился? Твой огрызок, спрашиваю?
– Мой, – отсек Руслан с ненавистью дикого животного, хлестнутого во время циркового представления. Этого оказалось достаточно, чтобы вывести агрессора из себя.
– У тебя борзометр зашкаливает?! – взъерепенился Оскар и яростным тумаком сбил его на песок. – Лежать, собака! – Удар военного ботинка с прочным твердым носком пресек попытку встать. Руслан подавился кашлем и перевернулся на бок. Максим попытался вмешаться, урезонить словами, спокойно, на равных, но Оскар отпихнул его ногой в грудь, опрокинув на спину. Максим вспомнил давно забытое чувство, когда из легких насосом вытягивают воздух, а грудь разъедает жгучей болью, словно кислород токсичен и убивает клетку за клеткой.
Вожак поднял Руслана за шкирку, как пьяного забулдыгу, и с яростью одержимого принялся молотить по лицу. Прервался, выругался из-за разбитых костяшек и хотел ударить еще раз, но вмешался один из сородичей.
– Сбавь газ, Оскар! Не хватало еще, чтоб ты парня покалечил!
Максим глянул в ту сторону, откуда прилетел раздраженный оклик, и увидел того самого корейца. Сородичи называли его Слесарем.
– Не покалечу, – пропыхтел вожак, раздразненным хищником крутясь возле Руслана и нервно облизывая болячку в уголке рта. Наградил заложника заключительным ударом под дых и бросил с язвительным смешком, довольный собой: – Уже не такой борзый?
– Завязывай, говорю! – рассердился Слесарь. – Нам за него еще деньги получать, а лечить его придется мне! Хорош парня гасить!
– С этого гаплонта не убудет, – огрызнулся Оскар, но экзекуцию прекратил.
– Шкипер ясно сказал: не калечить никого! Хотя о чем это я, тебе же всегда море было по колено, и на приказы ты чхал! Но рано или поздно терпение Шкипера лопнет, помяни мое слово. Он уже столько последних предупреждений тебе выписал, ты и за три года их в карцере не отсидишь. В один прекрасный день отправишься следом за Чертежником, и поделом тебе. Жду не дождусь, потому что лично мне уже надоело разгребать последствия твоего психоза.
В ответ прозвучал взрыв, наружу низвергнулся поток грязной трущобной ругани. Поднялся жуткий галдеж. Оскар ершился и наскакивал на Слесаря. Бдительная стая сгрудилась позади вспыльчивого сородича и на разные голоса – кто с раздражением, а кто с добродушным внушением – пыталась охолонуть его, привести в чувство, уговаривала подумать о последствиях и не затевать драку с медиком, которая уж точно не сойдет ему с рук. Но Оскар уже вошел в раж и был не в силах остановиться. С каждым новым ругательством его несло все дальше и дальше.
Слесарь с перекошенным от недовольства лицом прошел мимо брызжущего ядом Оскара, дернул Руслана за шкирку и усадил обратно на колени. Максим поднялся сам.
– Вот теперь сам будешь перед Шкипером отчитываться, истерик конченый! – процедил Слесарь, указывая на разбитую в кровь левую половину лица Руслана.
– Ты ему еще спинку медом помажь! – кипятился Оскар. Ни на секунду не замолкая, распаляя самого себя, он выплюнул несколько угроз и рванулся к Слесарю, чтобы незамедлительно привести их в действие, и был неприятно удивлен, когда соратники удержали его за руки. Казалось, запасу кислорода в его легких нет предела и сквернословию не будет конца. Ни одна средневековая канава по глубине и зловонию не могла сравниться с той руганью, что срывалась с нервно изогнутых губ супостата. Его замысловатые выражения встречались сдержанными улыбочками, он видел это и доходил до белого каления, глаза искрились электричеством, он вырывался, но соратники отвечали категоричным отказом и требовали успокоиться. На заложников никто не смотрел.
Максим тем временем, слушая агрессоров краем уха, пытался привести дыхание в норму и размышлял над тем, что узнал. Непонятно, как так вышло, что кучка здоровенных мужиков позволила такому неуравновешенному франту командовать собой, но кем бы ни был этот Оскар, не он здесь главный. Все они подчиняются приказам некоего Шкипера – судя по всему, фигуры многим влиятельней и серьезней, чем этот недозрелый хлопец. Может, он правая рука этого самого Шкипера, лейтенант? Сейчас не так важно, как крупица власти попала в руки подобного субчика, неадекватного до мозга костей, не способного следовать приказам и ведомого, как можно было заметить, только своим сумасбродством. Главное, что заложники идут на продажу и убивать их запрещено. Это все, что Максим хотел знать.
Идея стукнула в голову подобно алкоголю. Сейчас или никогда.
Максим глянул на захватчиков, которые не теряли надежды утихомирить своего перевозбудившегося лейтенанта, и тихо окликнул друга:
– Руслан?
– Что? – с раздражением прохрипел Руслан, сплевывая кровь.
– Слушай меня. Я сейчас побегу, а ты не вздумай бежать за мной.
– Чего? – оторопел товарищ.
– По мне откроют огонь, но ты не бойся, меня не убьют. Не пытайся их остановить, не нарывайся и не беги за мной. Понял? Не беги за мной. Я вернусь.
– Ты что… Макс! Не вздумай!
– Рюкзак Лолы.
Максим сорвался с места и опрометью рванул к сваленным вещам. Схватил скованными руками светло-зеленую котомку и через пальмовую рощу чесанул к спасительной гуще лаврового леса, задыхаясь от жгучей, раздирающей грудь боли, упрямо ее превозмогая.
Ругань оборвалась. Первые три секунды за спиной висело недоуменное молчание, но потом оно взорвалось матерной бранью и оглушительными воплями.
– Стой, паразит! Пристрелим! – Гневный приказ отделился от всеобщего гвалта и полетел вперед, обгоняя Максима.