Попугай Гриша и корпоративная тайна
Шрифт:
– Может быть, Константин Вадимович, вам занести Инструкцию, чтобы вы могли освежить в памяти отдельные положения?
– Что вы, Надежда Гавриловна, носитесь с этой Инструкцией, как дурень с писаной торбой?! – рассерженно махнул лапой Хомячков.
– Ну, знаете… – обиженно поджала губы Копилкина.
Попугай был поселен в персональной комнате отдыха, совмещённой с кабинетом директора. Он клевал зернышки, пил водичку, раскачивался на качельке, кувыркался на жёрдочке, короче, жил в своё
Прошло две недели и по школе поползли нехорошие шепотки о том, что на никчемной покупке директор хорошо нагрел лапки. Константин Вадимович боялся, что неприятные слухи дойдут до Службы порядка и эта ужасная Служба займётся молчуном стоимостью пятьсот хрустиков.
Григория нужно было, как можно скорее, сделать разговорчивым. Хомячков пошёл на унижение и, заглядывая периодически в комнату отдыха, наклонялся над клеткой и елейным голоском просил:
– Гришенька, ну, скажи, хотя бы: «Попка дурак».
В ответ попугай только подозрительно косил на директора круглым черным глазом и в этом взгляде Константину Вадимовичу виделся хамский ответ: «Отстань от меня! Сам дурак!»
Не смог Хомячков получить помощи и от учительницы зоологии Запечкиной.
– Я извиняюсь, Константин Вадимович, вопрос не ко мне. Я научить его ничему не могу.
– Но вы же зоолог, Зинаида Альбертовна, и должны хоть что-то соображать по своей специальности.
– По специальности, не волнуйтесь, соображаю, но попугаев, извините, мы по программе не проходим.
Преподаватель истории Виктор Леонидович Федотов, выслушав рассказ директора о героических подвигах Григория в далеком прошлом, окатил Хомячкова странным взглядом и сказал, что Мамай никак не мог подарить попугая Александру Невскому.
– Ну, почему же? Я полагаю, у татар был обычай дарить говорящих птиц заслуженным людям, просто этот факт не отражен в учебниках истории, – вступился за Мамая Константин Вадимович.
– Насчёт этого обычая мне ничего неизвестно, – сухо заметил Федотов. – Но точно знаю одно: Мамай не мог ничего дарить Александру Невскому, поскольку родился через семьдесят два года после смерти князя, что касается обожания попугая царской семьёй – полный бред.
Директор нервничал. Однажды после обеда он прилёг на диванчик в комнате отдыха. Долго смотрел на Гришу, который сонно покачивался на качельке, и сам задремал.
Константину Вадимовичу привиделся летающий над школой мопс в синей милицейской плащ-палатке, форменной фуражке и почему-то с лиловым бантом на шее. Этот пёс, в отличие от известного всем Карлсона, перемещавшегося по воздуху с помощью старомодного пропеллера, был оснащён реактивным двигателем. Носясь кругами, мопс свистел в милицейский свисток и размахивал полосатым жезлом. Затем он сделал резкую петлю, влетел в открытое окно и приземлился на диван.
– Гражданин Хомячков, – обратился мопс к директору, и складки
– Как вы посмели появиться в школе без сменной обуви?! Я не буду с вами разговаривать, пока не снимите ботинки, – возмутился Константин Вадимович.
– По закону представитель власти, находясь при исполнении, может не разуваться, – возразил мопс, – и не пытайтесь пудрить мне мозги, вы обязаны возвратить в школьную кассу украденные хрустики!
Хомячков извлёк из кармана счёт, выписанный Лисовым, и замахал им перед носом неприятного визитёра.
– Вот, пожалуйста, официальный документ. Печать и личная подпись продавца имеются. Что вам ещё нужно, господин пёс?!
Хищным движением мопс сцапал бумагу и со словами, – Сейчас проверим на детекторе лжи, – выхватил прямо из воздуха лупу, навёл на счёт, и маленький измятый бумажный клочок принял размер тетрадного листа.
На увеличенном экземпляре отчётливо выделилось подтёртое место, а под пятёркой проявилась цифра «четыре».
– Что и требовалось доказать! – победно заявил мопс и исчез.
Вместо него в комнате возникла Копилкина. Серый, завязанный на лбу платок, делал её похожей на Бабу-Ягу. Метла дворника Селима, которую бухгалтерша прихватила с собой, усугубляла это сходство.
– Это не счёт, а самая натуральная липа! – вокликнула Яга-бухгалтерша противным скрипучим голосом и, надув щёки, дохнула на документ. Бумага в момент съёжилась, потемнела, вспыхнула синим пламенем и превратилась в кучку пепла.
– Что вы себе позволяете?! – возмутился Хомячков. – Немедленно приведите счёт в исходное состояние!
Вместо ответа Надежда Гавриловна вскочила на метлу, вознеслась к потолку и стала кричать:
– Такая маленькая птичка не может стоить пятьсот хрустиков! Такая маленькая птичка не может стоить пятьсот хрустиков! – и вдруг рассмеялась неприятным смехом оперного злодея. – Ха, ха, ха, ха!
От этого ужасного звука Хомячков вздрогнул, потёр веки и оглянулся по сторонам: ни мопса, ни Копилкиной в комнате не было, лишь в клетке покачивался на качельке Григорий.
«Может быть, это он заговорил и меня напугал?» – подумал Константин Вадимович, но глаза у попугая были полуприкрыты, а вид настолько отстранённый, что директор сразу отбросил нелепое подозрение.
«Надо запретить в школе всякие пересуды о том, что говорящий попугай не говорит. Объявить молчание Григория Корпоративной Тайной. И пусть только кто нарушит. За разглашение тайны штраф – десять хрустиков… М-да. А может быть, я видел вещий сон: у них в Службе действительно есть такой детектор, и эта ведьма – Копилкина носилась туда с квитанцией, – зашевелилась в мозгу у Константина Вадимовича беспокойная мысль, – там начали расследование, присвоили делу самый главный гриф секретности и очень скоро меня возьмут и арестуют?!»