Порочная невинность (Том 2)
Шрифт:
***
Такер подбежал к площадке перед домом, усыпанной гравием, и остановился как вкопанный. Он стоял и смотрел, как через лужайку, шатаясь, идет Кэролайн, неся на руках щенка. За ней он увидел лежащего ничком Остина и кровь на траве.
– Он ударил мою собаку, - вот и все, что она сказала, пройдя мимо него в дом.
– Господи Иисусе, Берк!
– Я обо всем позабочусь.
– Берк отставил ружье и взялся за "уоки-токи".
– А ты иди за ней и смотри, чтобы она не выходила, пока я здесь не управлюсь.
Такер
– Дорогая моя...
– Он присел рядом с ней на корточки и взял ее лицо в ладони.
– Что он с тобой сделал?
– Он собирался убить меня.
– Она продолжала раскачиваться, боясь, что если остановится, то сойдет с ума.
– Он хотел меня зарезать ножом. Он бы мог меня застрелить, но решил зарезать, потому что так поступили с Эддой Лу. Он сам это сказал.
– Собака начала шевелиться, заскулила, и Кэролайн прижала ее к груди, как младенца.
– Но теперь все в порядке. Все в порядке...
– Кэролайн, Кэролайн, погляди на меня, детка.
– Такер подождал, пока она не повернется к нему. Радужная оболочка казалась зеленой аурой, в которой плавали зрачки.
– Сейчас я отведу тебя наверх. Пойдем со мной. Нет, я лучше отнесу тебя и вызову врача.
– Не надо.
– Она глубоко и протяжно вздохнула, когда Никудышник лизнул ее в подбородок.
– Я не собираюсь биться в истерике. Я не собираюсь рухнуть замертво, как однажды в Торонто. Я тогда словно разбилась на тысячу кусков... Но больше это не повторится.
– Она прижалась щекой к пушистой шерсти щенка.
– Я пекла кукурузный хлеб. Я никогда его раньше не пекла. Хэппи дала свой рецепт, и я собиралась отвезти хлеб к Сьюзи... Мне было так приятно чувствовать себя здесь не чужой!
– Никудышник слизнул слезу, покатившуюся у нее по щеке.
– Понимаешь, я сначала радовалась, что буду здесь жить совершенно одна, но я даже не подозревала, как сильна у меня потребность быть частью целого.
– Теперь все будет хорошо, - пробормотал он беспомощно.
– Я тебе обещаю, что все наладится.
– Я пекла кукурузный хлеб в бабушкиной духовке. И потом застрелила Остина Хэттингера из дедушкиного револьвера. Разве это не странно?
Глаза Такера мерцали сдерживаемой яростью. Он все-таки подхватил ее на руки вместе со щенком, перенес на кушетку и сам сел рядом.
– Я останусь здесь на ночь, - заявил он.
– Буду спать вот на этой кушетке.
– Но, Такер, я вовсе не собираюсь разваливаться на куски.
– Я знаю, любимая.
– Таймер все еще жужжит.
– Кэролайн закусила губу, стараясь говорить спокойно.
– Я, наверное, совсем сожгла свой кукурузный хлеб...
Она уткнулась лицом ему в плечо и заплакала.
Глава 19
Кэролайн сошла вниз, чувствуя себя совершенно опустошенной. Она не имела представления о времени, хотя солнце светило ярко и в доме было тихо,
Она убила человека!
Осознав этот факт, Кэролайн прижала кулаки к сердцу, словно бегун, потерявший завод, но которого заставляют пробежать всю дистанцию до конца. И, как у спринтера, ноги у нее подкосились, и она опустилась на ближайший стул, обхватив голову руками.
О, Кэролайн прекрасно понимала, что действовала в целях самозащиты. Даже без тактичных наводящих вопросов Берка и без его твердой, спокойной поддержки она это знала. Какой-то винтик в голове Остина Хэттингера повернулся не в ту сторону, и он напал на нее.
Но ведь обстоятельства не могли изменить результата. Она отняла у человека жизнь. Она, которая прежде не была способна ни на какое насилие, всадила две сорокапятимиллиметровые пули в человека, с которым даже не была знакома.
Внезапно она услышала, что кто-то скребется в заднюю дверь, и сердце у нее покатилось вниз. Лишь узнав скулеж Никудышника, она облегченно вздохнула и отворила дверь.
Благодарный пес вбежал и стал высоко прыгать около нее, отчаянно виляя хвостом от восторга.
– А что ты делал на дворе?
– Она нагнулась, чтобы почесать ему уши, и в ответ он с обожанием лизнул ее в руку.
– И каким это образом ты вышел?
Щенок тявкнул, царапая когтями натертый дощатый пол, и бросился в гостиную.
– Куда ты меня ведешь?..
И тут голос ей изменил. Она увидела, что Никудышник удобно устроился около кушетки, а на ней, в расстегнутой рубашке и босой, распростерся Такер. "Нет, и во сне у него отнюдь не ангельский вид, - заметила про себя Кэролайн.
– Слишком много земного в этом умном лице".
Такеру явно было очень неудобно спать. Ноги свешивались с короткой кушетки, и он, наверное, едва не свернул себе шею, стараясь поудобнее пристроить голову между подушкой и подлокотником. Однако, несмотря на неудобную позу и поток солнечного света, бьющего прямо в лицо, Такер крепко спал.
Кэролайн вспомнила, как он был добр к ней накануне, как нежно обнимал ее, пока она рыдала на его плече, выплакивая пережитое потрясение. И как он просто, спокойно и твердо поддерживал ее, взяв за руку, когда Берк снимал первый допрос.
Это ведь Такер отнес ее в постель, отклоняя все возражения, словно заботливый отец, укладывающий спать перевозбудившегося и уставшего ребенка. Он сидел рядом с ней, пока снотворное не начало действовать, и рассказывал какую-то смешную и глупую историю о своем двоюродном брате Хэме. И сердце ее распахнулось ему навстречу.
– У тебя неистощимый запас сюрпризов, Такер. Никудышник подпрыгнул при звуке знакомого имени ив мгновение ока облизал Такеру лицо. Тот что-то проворчал, пошевельнулся и сказал: