Порочное обещание
Шрифт:
И вот так я блядь тверд как скала на заднем сиденье машины, в миле от церкви, где я собираюсь венчаться. С такой скоростью для меня будет невозможно не возбудиться во время церемонии от одного ее вида.
Я не могу этого понять. Неделю назад я бы смеялся до упаду при мысли о том, что где-то во всем мире может найтись женщина, которая могла бы заставить меня соблюдать целибат. Кого-то, кто мог бы удержать меня от того, чтобы трахать всех и вся, кого мне заблагорассудится. И все же, с тех пор как я вынес Софию из того гостиничного номера, я не видел ни одной женщины, которая могла бы заставить меня забыть о ней.
Ни одной женщины, которая заставила бы меня хотеть ее…кроме Софии.
Я хочу Софию. Я хочу ее всеми способами, которыми мужчина может хотеть женщину, и, по-видимому, я хочу ее так отчаянно, что у меня не может возникнуть эрекции ни к кому другому. Одна из причин, по которой я никого не приводил домой, заключается в том, что я не смог бы вынести унижения, если бы у меня не встал.
Я должен хотеть трахнуться с кем-то другим. Я должен хотеть затащить в постель другую женщину и трахнуть ее так крепко, чтобы София слышала стоны по коридору и понимала, насколько глупо прятаться от меня. Я должен нагнуть другую женщину перед чертовой дверью Софии и позволить ей услышать звук, с которым я вгоняю яйца глубоко буквально в любую, кто не является ею.
Но походу у меня нет яиц, и на данный момент я начинаю думать, что так и есть.
Так что, черт возьми, я собираюсь делать? Хранить целибат пожизненно? Мы с Софией находимся в тупике, и как только я вышвырну ее в ее собственную квартиру, я не могу представить, что ситуация улучшится. Может быть, то, что я уберу ее с глаз долой, поможет мне успешно выкинуть ее из головы, но я больше не уверен, что могу на это ставить. Я ни в чем не уверен. И я мог бы задушить ее за то, что она так основательно нарушила мое душевное равновесие.
Я собираюсь увидеть ее меньше, чем через двадцать минут, и я не могу быть менее готовым.
На репетиции всего несколько человек: Дон Росси и его жена Джулия, Франко и Катерина и, конечно, отец Донахью. Репетиционный ужин будет совсем другим делом, на нем будут присутствовать несколько высокопоставленных членов семьи.
Я иду по проходу к алтарю, чувствуя, как будто мой галстук душит меня. Я хочу выбраться отсюда больше, чем я хочу дышать, я хочу сбежать из этой церкви, сесть на первый самолет в Амстердам и погрузиться в самый грязный гребаный секс, который только можно вообразить. Может быть, пересечение океана означало бы достаточное расстояние между Софией и мной, чтобы я мог перестать думать о ней.
Скорее всего, нет.
Какого хрена она хочет? Я думаю, стоя у алтаря рядом с Франко, о Доне Росси и его жене, сидящих на первой скамье, и о Катерине, идущей по проходу, чтобы встретить Софию и привести ее. Хочет ли она любви? Верности? Это просто способ наказать меня за то, что я принудил ее к этому?
Конечно, она не хочет, чтобы я был для нее настоящим мужем: верным, любящим и все такое прочее дерьмо. Даже если бы я был способен на это, я не знаю, какая у нее была бы причина хотеть этого. В ее глазах я просто мужчина, за которого ее заставляют выйти замуж. Не мужчина, который спас ее, мужчина, который спас ее от продажи или чего похуже, а просто ее тюремщик. Ее нежеланный муж. Но в те моменты, когда мы были наедине, я чувствовал, что часть ее хочет меня физически. Я почувствовал это в тот краткий миг, когда она ответила на мой поцелуй, в том, как она реагирует каждый раз, когда мы ссоримся, в том, как я вижу, как краснеет ее кожа и вздымается грудь. Она тоже борется с желанием.
Так почему бы просто не сдаться?
Я должен перестать думать об этом, или я никогда не переживу сегодняшний вечер.
Двери открываются, и зазвучала музыка. Канон на Ди, традиционная свадебная музыка, и я встаю немного прямее.
— А вот и невеста, — со смехом говорит Франко, игриво подталкивая меня локтем. — Жаль, что ты не будешь первым, но будь я проклят, если тебе не повезло заполучить горячий кусок задницы.
Я чувствую напряжение, и впервые мне хочется ударить своего лучшего друга. Хороший правый хук в челюсть должен научить его не говорить о моей невесте таким образом, думаю я, стиснув зубы. Но мы блядь всю нашу жизнь говорили именно так о женщинах. Черт возьми, он рассказал мне мельчайшие подробности минета, который Катерина сделала ему на заднем сиденье лимузина после того, как он надел кольцо ей на палец, вплоть до того, что он был уверен, что она делала это раньше, потому что она пропускала его до конца в горло и знала, что нужно глотать. Мне следовало просто пихнуть его локтем в ответ и сделать замечание о том, что именно я планирую сделать с этой задницей завтра вечером.
Вместо этого я хочу врезать ему за то, что он вообще упомянул, что он смотрит на Софию.
Когда музыка наполняет комнату, в дверях появляется Катерина, медленно идущая по проходу точно так же, как она будет идти завтра. Я искоса бросаю взгляд на Франко и вижу, что его глаза прикованы к его собственной невесте, на его лице столько похоти, что я удивляюсь, как ему еще не удалось ее трахнуть.
— Я не могу дождаться, чтобы вспахать это девственное поле, — с тоской говорит он себе под нос, его глаза жадно раздевают ее, когда она идет к нам. — Дочь Дона. Боже мой, Лука, ты чертовски хороший друг.
— Ты заслужил это, — тихо говорю я ему. И я не шучу. Он заслужил все, что получил, и даже больше за эти годы, непоколебимо стоя рядом со мной во всем, что мы делали. Я не мог и мечтать о лучшем друге.
Но прямо сейчас, наблюдая, как он трахает глазами свою будущую невесту, зная, что он собирается затащить ее в постель в их первую брачную ночь, я никогда так не ревновал.
Как, черт возьми, я вляпался в это?
Не в первый раз я жалею, что не сказал Софии, что ее условия могут полететь прямиком к черту. Но я согласился на них, пообещал соблюдать это соглашение, и я не могу сейчас отступить от него. Как бы отчаянно я ни хотел этого. На данный момент я бы почти согласился взять ее, даже если бы это означало, что она будет лежать там, как холодная рыба. Черт возьми, может быть, так было бы лучше. Это могло бы излечить меня от моего безумного желания к ней, если бы она оказалась ужасной в постели.
— Вот она, — шипит Франко, и я смотрю в сторону дверей, чувствуя внезапное стеснение в груди, которое мне совершенно незнакомо.
София входит в двери, и это чувство только усиливается. Она выглядит прекрасно, одетая в светло-розовое кружевное платье с ленточным поясом и короткими рукавами. Оно облегает ее изгибы, не будучи слишком сексуальным для собора, и я чувствую, как у меня пересыхает во рту, когда я смотрю на ее длинные ноги на высоких каблуках, которые она носит, несомненно, те, которые она купила на мои деньги во время своего небольшого похода по магазинам.
Все, чего я хочу в мире в этот момент, это чтобы эти ноги обвились вокруг меня. Я бы потратил любую сумму денег, горячо думаю я, наблюдая, как она идет ко мне, изо всех сил стараясь держать свое желание под контролем и не опозориться посреди церкви. Я бы купил ей все, что угодно. Пообещал ей все, что угодно. Просто чтобы проникнуть в нее один раз.
Хуже всего то, что я не могу понять, как, черт возьми, этой неопытной девственнице удалось так полностью меня сломить. Она, вероятно, даже не знает, что делать. Мне пришлось бы научить ее всему. Но меня это даже не волнует. С тех пор как я прижал ее к той двери, мысль о том, что я буду первым мужчиной, который заставит Софию Ферретти хныкать, стонать и умолять, буду первым мужчиной внутри нее, довела меня до этого.