Порочное обещание
Шрифт:
И Боже, это так чертовски приятно.
Ее тело прижимается к моему всего на мгновение, прежде чем у ее мыслей появляется шанс наверстать упущенное, и ее губы такие мягкие. Они погружаются в мои, полные и теплые, и в тот момент, когда я прижимаю ее к себе, мой член становится чертовски твердым, моя эрекция бушует в пределах моего костюма, пока я борюсь с желанием взять ее прямо здесь и сейчас.
Моя рука скользит вверх по ее волосам, выдергивая шпильки, которые удерживают их наверху, и ее теперь уже темные локоны рассыпаются вокруг ее лица в виде копны мягких надушенных волос, которые заставляют меня застонать у ее рта, когда я чувствую, как они выскальзывают у меня из пальцев. Я провожу языком по ее губам, приоткрывая ее рот, когда хватаюсь за ее затылок, желая попробовать ее на вкус, почувствовать тепло ее языка напротив моего, вдохнуть ее…
— Блядь! — Я дергаюсь назад, когда чувствую острую боль от того, что ее зубы снова впиваются в мою губу, и я смотрю на нее сверху вниз, кипя от сдерживаемого гнева и возбуждения.
По крайней мере, она больше не дает мне пощечин. Но она смотрит на меня своими вызывающими глазами, почему-то более красивая, чем когда-либо, с губами, слегка припухшими и розовыми от моего поцелуя, с мягкими каштановыми волосами, разметавшимися по лицу, и в этот момент я не могу вспомнить, чтобы когда-либо хотел обладать чем-то большим.
София моя. Моя жена. Моя невеста. Она блядь вся моя. Моя.
Моя рука обнимает ее за талию, все еще прижимая ее к себе. Она не борется, но я чувствую, как она напряжена; от страха, или гнева, или желания, или, возможно, от всего вместе.
— Ты обещал, — снова шипит она, и я смотрю на нее сверху вниз, мой рот кривится от удовольствия.
— Я не собираюсь трахать тебя сегодня вечером, София. Твоя драгоценная девственность в безопасности. В конце концов, даже если бы я планировал воспользоваться этим, я бы не отказал себе в удовольствии сделать это в нашу первую брачную ночь. Я даже не собираюсь доставлять себе удовольствие раздевать тебя догола, чтобы до завтра посмотреть, что я купил.
— Ты меня не купил! — Она извивается в моих руках, пытаясь ударить меня в грудь, но она слишком близко ко мне, чтобы это было эффективно. Ее кулаки едва ли делают больше, чем подпрыгивают на моих твердых, мускулистых грудных клетках, и я хихикаю глубоко в горле, наблюдая, как она извивается в моих объятиях.
— О, но у меня это есть, София. И я не имею в виду это смехотворно дорогое кольцо на твоем пальце, или новую одежду стоимостью в тысячи долларов, висящую в твоей комнате, или шикарную вечеринку, которую устраивают завтра вечером в честь свадьбы, которой никто из нас на самом деле не хочет. Я подарил тебе твою жизнь. И все же у тебя есть абсолютная наглость поставить меня в неловкое положение перед всеми сегодня вечером!
— Я не хотела… — Ее губы приоткрываются, и я ничего так не хочу, как снова поцеловать их.
— Ты должна иметь в виду все, что делаешь в этой жизни, София. Здесь нет места ошибкам, нет места для того, чтобы просто не подумать.
— Я ни о чем из этого не просила!
— Я тоже. — Я смотрю на нее сверху вниз, моя собственная грудь вздымается от разочарования. Я наклоняюсь, моя рука скользит по ее талии и вниз по бедру, запутываясь там в кружевах ее платья. — Ты можешь сколько угодно доказывать, что ты мне не принадлежишь, София, но все, что для этого потребуется, это один телефонный звонок, и ты будешь мертва, даже если сбежишь. Ты проведешь свои последние несколько дней, оглядываясь через плечо, пока, наконец, не прилетит пуля. Ты закончишь свою жизнь в холодном мокром переулке, или у себя на кухне, или, может быть, в этой самой гостиной, если дон Росси не будет терпелив.
Моя рука проскальзывает под ткань ее платья, и впервые я чувствую теплую гладкость ее бедра, упругую шелковистость ее кожи. Она тихо ахает, и я чувствую, как мой член пульсирует от потребности даже при этом крошечном намеке на желание.
— Какая-то часть тебя знает это, София. Твое тело знает это, даже если ты продолжаешь это отрицать.
Я провожу кончиками пальцев по внутренней стороне ее бедра, подавляя стон от жара, который я чувствую там, разливающегося по моей руке.
— И к концу сегодняшнего вечера сомнений не останется.
— Что ты имеешь в виду?
Ее голос, едва слышный шепот, вьющийся в воздухе между нами, как дым.
— Я имею в виду вот что, София. — Моя рука скользит вверх по внутренней стороне ее бедра, ощущая его мягкий изгиб, который умещается в моей ладони. Ее тело прижимается ко мне, когда мои пальцы касаются шелка ее трусиков, и моя рука сжимается вокруг них. Я чувствую, какая она влажная даже через ткань. — Ты хочешь меня. Ты говоришь мне, что ты мне не принадлежишь, что ты ничего этого не хочешь, но это говорит о другой истории. Что я найду, если просуну сюда пальцы, хм? — Я провожу кончиками пальцев по промежутку между ее бедрами, и, к моему восторгу, она издает тихий звук, который почти похож на хныканье.
Я такой чертовски твердый, что это причиняет боль. Но сегодня дело не в том, что мне нужно кончить, или в том, как сильно я хочу погрузиться в тепло, которое прямо сейчас обжигает мои пальцы. Дело также не в том, чтобы доставить Софии удовольствие. Речь идет о том, чтобы заставить ее понять свою новую реальность и свое место в ней.
— Ничего, — шепчет она, извиваясь в моих объятиях. — Лука, пожалуйста…
— Пожалуйста, что? — Я улыбаюсь ей сверху вниз. Я чувствую биение ее сердца у своей груди, трепещущее, как птица в клетке. Я немного повышаю голос, подражая ее хриплому тону. — Пожалуйста, Лука, засунь свои пальцы мне в трусики? Пожалуйста, Лука, я такая мокрая, мне нужно кончить?
— Нет! — Ее лицо заливается ярким румянцем, но мои пальцы уже у края, проскальзывая под шелк. — Это не то, что я имею в виду, Лука, пожалуйста, я… — Она задыхается, когда я провожу по складке ее внутренней стороны бедра, приближаясь к этой мягкой, влажной плоти, к которой я жажду прикоснуться. — Никто никогда…
— Я знаю, — бормочу я, мой голос понижается на октаву, хриплый от желания. — Я знаю, насколько ты неопытна, София. Как я буду первым, кто прикоснется к тебе во всех отношениях. Это только усиливает мое желание обладать тобой еще больше, показать тебе, как всецело ты будешь принадлежать мне, как только сдашься.
— Я не буду…
— Нет? — Мои пальцы скользят по мягким внешним складочкам ее киски, и я чувствую, как она дрожит в моих объятиях. — Ты такая влажная, что я чувствую это и здесь тоже. И здесь…
София вскрикивает от шока и удивления, когда я просовываю пальцы между ее складочек, и мне приходится стиснуть зубы от шока вожделения, который пробегает по моему телу при ощущении ее влажного тепла, когда мой член напрягается под моими штанами. Я не могу удержаться от того, чтобы прижать его к ее бедру, волна удовлетворения наполняет меня, когда я вижу, как ее глаза расширяются, когда она ощущает его толстый выступ.