Порочное обещание
Шрифт:
Сейчас мои эмоции, это запутанная смесь ненависти и страха, желания и любопытства, мне интересно, что принесет завтрашний день и как мы будем двигаться дальше. Мысль о нашей брачной ночи снова заставляет мой желудок сжаться, теперь, когда он прикоснулся ко мне, что будет дальше? Он сказал, что не будет принуждать меня, но что, если ему не придется? Что, если, в конце концов, он убедит меня позволить ему?
Сегодня вечером он что-то пробудил во мне, осознание удовольствия, которого я никогда раньше не испытывала. Мысль о том, чтобы потратить годы, если не всю оставшуюся жизнь, на то, чтобы ко мне больше
Но это произошло. И завтра я стану женой Луки.
СОФИЯ
Меня будит рука Аны на моем плече, встряхивающая меня, когда солнечный свет проникает через занавески, которые она, должно быть, раздвинула, растянувшись на краю моей кровати.
— Просыпайся, соня, — говорит она с усмешкой. — Это день твоей свадьбы.
— Это не совсем те слова, под которые я хотела бы проснуться, — стону я, потирая лицо рукой.
— Я знаю. — Ана убирает волосы с моего лица, сочувственно глядя на меня сверху вниз. — Но, по крайней мере, я буду здесь. Я забрала твое платье по дороге сюда.
Я вижу, как оно висит на дверце шкафа, завернутое в веселую бело-розовую сумку для одежды из магазина для новобрачных. Я принимаю сидячее положение, чувствуя усталость от напряжения, длившегося всю ночь. Бросая взгляд на Ану, я задаюсь вопросом, что бы она сказала, если бы я рассказала ей, что произошло прошлой ночью между Лукой и мной. Я ни за что не смогла бы, я чувствую, что краснею, просто думая об этом, но после стольких лет слушаний о ее сексуальных подвигах и ее поддразниваний по поводу того, что у меня их нет, я не могу не задаться вопросом, какой была бы ее реакция.
Прежде чем она успевает заметить, что я краснею, я встаю с кровати и быстро подхожу к комоду, но когда я открываю верхний ящик, я вижу, что вместо в основном простого хлопчатобумажного и нескольких пар шелкового нижнего белья, которое я выбрала во время похода по магазинам, ящик также полон другого белья, которое я не покупала: атласного и шелкового с кружевами белого, розового, голубого, красного и черного цветов, пенящегося через край ящика, когда я его открываю. Только в одном этом маленьком местечке его должно быть на тысячи долларов.
— София? Что случилось? — Спрашивает Ана, видя мое напряжение, но я не отвечаю, шагая через комнату к шкафу. Когда я рывком открываю дверь, то, конечно же, вижу там новые бархатные вешалки с шелковыми и кружевными халатами и подходящими к ним шелковыми ночными рубашками и сорочками. Я смотрю на них, не уверенная, кричать мне, или плакать, или сорвать их с вешалок и сбросить с лестницы, чтобы Лука мог о них споткнуться.
Я слышу ее шаги, когда она подходит ко мне.
— О, — тихо говорит она, видя нижнее белье в шкафу, а остальное вываливается из ящика. — Ты не выбирала эти вещи, не так ли. — Это не вопрос, Ана очень хорошо знает мой выбор нижнего белья. Она достаточно часто видела, как я одеваюсь.
— Нет, — говорю я категорически. — И его здесь не было до того, как я вернулся прошлой ночью.
— Лука сказал мне, что хотел, чтобы твои вещи принесли сюда, — тихо говорит Ана. — Я подумала, что это было странно-мило с его стороны. Но он, должно быть, добавил и все это тоже. — Она делает паузу. — Ты собираешься переспать с ним сегодня вечером?
— Я заставила его пообещать, что мы не будем, — шепчу я. — Что это будет просто брак по расчету, ненастоящий в этом смысле… — Я смотрю на шелковистую белую ночную рубашку передо мной, достаточно короткую, чтобы касаться верхней части моих бедер, отделанную кружевом и вырезами на талии. Это красиво, хрупко и дорого, такая вещь, которую любая невеста мечтала бы надеть в свою первую брачную ночь.
Когда я оборачиваюсь, Ана недоверчиво смотрит на меня.
— И он согласился на это?
— Первоначально, да, но…
— София. — Ее лицо очень серьезно. — Если ты не переспишь с ним, ваш брак может быть аннулирован. Ты ведь знаешь это, верно? Если он изменит свое мнение о твоей безопасности, если Росси будет давить на него постфактум, он может разрушить ваш брак, просто признавшись в этом. Черт возьми, если Братва снова наложит на тебя лапы, ты более ценна, если тебя все еще не трогают… — Она выглядит слегка бледной. — Соф, просто переспи с ним один раз. Ты будешь в гораздо большей безопасности.
— Я не могу, — шепчу я, закрывая дверцу шкафа, чтобы мне не пришлось видеть платье. — Я просто не могу.
— Ты не находишь его привлекательным? — Ана склоняет голову набок. — Разве ты не хочешь его?
— Я… — Воспоминание о прошлой ночи снова прокладывает себе путь в мой мозг, воспоминание о его пальцах, вторгающихся туда, куда никогда не проникал никто другой, о том, как он гладил меня, пока я не задрожала, не задрожала, отчаянно желая большего. Ощущение его члена, зажатого между моих бедер, из-за чего так легко представить, как он мог бы скользить внутри меня. Он был таким твердым, таким толстым, почти пугающим, но это тоже завело меня.
— Ты покраснела. — Ана прищуривает глаза. — Потому что ты действительно хочешь его, или потому что что-то случилось?
Она слишком хорошо меня знает.
— Кое-что случилось, — бормочу я. — Прошлой ночью.
— Боже мой. — Она хватает меня за локоть, подталкивая к кровати. — Что?
— Я ушла с репетиционного ужина, и он был зол, когда нашел меня. Он подумал, что я сбежала. Он сказал, что я смутила его, так что, я думаю, может быть, он просто хотел унизить меня. Он привел меня сюда и поцеловал…
— И? — Спрашивает Ана. — Ты можешь рассказать мне, Соф, я рассказывала тебе о стольких вещах, которые я сделала. Я не собираюсь быть удивленной или шокированной.
Она, конечно, права, она радостно делилась грязными подробностями стольких своих перепихонов, вплоть до размера членов, или его отсутствия, и странных вещей, которые она делала или хотела делать в постели.
— Он наклонил меня над диваном и дотронулся до меня… — Я неопределенно машу рукой ниже талии.
— Он заставил тебя кончить? — Ана пристально смотрит на меня. — Ты действительно никогда раньше не делала ничего большего, чем поцелуй, не так ли?