Порочное обещание

Джеймс М. Р.

В ее голосе есть резкость, которая пугает меня, но я предпочитаю не обращать на это внимания. Вместо этого я беру ее за руку, которая безвольно лежит в моей, наши пальцы едва соприкасаются, когда мы проходим через широкие двойные двери в приемный зал.

Все в золотисто-белом цвете, с дорогими атрибутами стульями и фарфором по всей комнате, россыпью белых и розовых цветов на всех возможных поверхностях, и наш стол во главе всего этого.

— Столик для влюбленных, — бормочет София с оттенком сарказма, проследив за моим взглядом. На этот раз я согласен с ее отношением к этому.

Все было спланировано до мельчайших деталей, и ничто из этого не кажется личным ни одному из нас, что кажется уместным. Я сохраняю приятную улыбку на лице, когда мы проходим мимо гостей, и, к моему удивлению, София делает то же самое, но внутренне все, чего я хочу, это чтобы все поскорее закончилось. Я уже подсчитываю минуты до того, как смогу сбежать в отель. На самом деле это не будет более расслабляющим. Нам с Софией придется провести ночь вместе, а это значит, что это будет либо чертовски неловко, либо какая-то вариация прошлой ночи, когда ни один из нас не уйдет полностью удовлетворенным. Все это, в сочетании с моим новым нежелательным статусом мужа, приводит меня в мрачное настроение. Но я не достиг бы того, кто я есть, не контролируя свои эмоции, и поэтому в комнате нет ни одного человека, который бы это понял.

Кроме, может быть, Софии. Удивительно, но я ловлю ее взгляд на мне время от времени, когда мы занимаем свои места за столом, когда начинает подаваться ужин, с легким беспокойством в ее глазах. Она беспокоится за себя или за меня? Мрачно размышляю я, ковыряя филе у себя на тарелке.

Еда вкусная, пятизвездочная и, несомненно, дорогая, но это очень мало улучшает мое настроение. Я провел всю свою сознательную жизнь, обедая в изысканных ресторанах, так что дорогая еда на мои собственные деньги, это не совсем удовольствие. Мы с Софией почти не разговариваем друг с другом, используя еду как оправдание, но это тоже не может длиться вечно. В конце концов приходит время для нелепых свадебных традиций, таких как наш первый танец, и мне снова приходится сталкиваться с необходимостью прикасаться к своей уже жене. Не то, чтобы я не хотел прикоснуться к ней. На самом деле все с точностью до наоборот. Воспоминание о том, что мы делали прошлой ночью, все еще запечатлено в моих мыслях, и мне пришлось весь день бороться, чтобы не думать об этом исключительно для того, чтобы избежать неизбежной физической реакции. И поцелуй в церкви…

Мне с трудом удалось не возбудиться. Я сохранил поцелуй коротким именно по этой причине, но даже это прикосновение моих губ к ее заставило меня жаждать большего. Я никогда раньше не целовал ее так, сладко и нежно, моя рука касалась ее лица, обхватив его ладонью, когда я нежно целовал ее. Я сделал это ради зрителей, чтобы продолжить представление, но в конце концов это заставило меня захотеть чего-то, чего я никогда не знал, что могу желать. Это заставило меня задуматься о том, каково это, иметь жену, которую я люблю, настоящую связь с кем-то, и на краткий миг я возжелал этого.

Это невозможно, напоминаю я себе. По-настоящему любить означает возможность это потерять. И я даже не уверен, что у меня есть способность чувствовать это к чему-либо или к кому-либо. Это сделало бы меня слишком уязвимым, когда я всю свою жизнь тренировал себя быть кем угодно, только не таким.

Первая танцевальная песня, что-то медленное и сладкое, чего я не узнаю, что-то о поиске настоящей любви в незнакомых местах, вероятно, что-то из хит-парада top 100, который выбрала Катерина. Когда я беру Софию за руки, я чувствую, что она напряжена, и я наклоняюсь ближе, чтобы прошептать ей на ухо.

— Похоже, мне это нравится, — бормочу я, покачиваясь вместе с ней. — Мы должны быть счастливы.

София немного откидывает голову назад, глядя мне в глаза. Впервые я замечаю, что ее глаза не просто коричневые, они почти ореховые, с маленькими зелеными и золотистыми вкраплениями. Я никогда раньше не был так близко к ней, и у меня хватило присутствия духа заметить ее глаза.

— Тебе никогда не надоедает лгать? — Тихо спрашивает она. — Разве это просто не становится утомительным?

— Большая часть моей лжи была сделана с тех пор, как я встретил тебя. — Я поднимаю бровь, глядя на нее сверху вниз, и она хмурится, явно сбитая с толку. Но прежде, чем кто-либо из нас успевает сказать что-нибудь еще, музыка заканчивается и начинается более оптимистичная песня, сигнализирующая о том, что всем остальным пора выходить на танцпол.

Дон Росси появляется у моего локтя, широко улыбаясь.

— Могу я потанцевать с невестой? — Спрашивает он почти веселым тоном, и у меня нет выбора, кроме как передать ее. София снова слегка бледнеет, но я просто сохраняю свою приклеенную улыбку, моя рука скользит по ее талии, когда я прохожу мимо нее.

— Наслаждайся, — криво шепчу я и шагаю обратно к столу, где ждет мой напиток.

Все зашло слишком далеко слишком рано. Я делаю последний глоток дорогого скотча и направляюсь к бару, рассчитанному на четыре персоны, где гости ждут свои напитки. Я не могу начать подсчитывать, сколько их здесь, женщины Росси, безусловно, приложили все усилия, чтобы никто не почувствовал себя ущемленным, не получив приглашения. Я, с другой стороны, могу почувствовать себя более чем немного ущемленным, как только мне вручат счет.

Пока София занята, я улучаю время, чтобы побродить в одиночестве, захожу в мужской туалет со стаканом в руке и медленно возвращаюсь, не спеша присоединиться к вечеринке. Но на обратном пути я заворачиваю за угол и оказываюсь лицом к лицу с Доном Росси, у которого на лице более мрачное выражение, чем я когда-либо видел, когда смотрел на меня.

— Лука. — Его голос холодный и жесткий, заставляя меня немного вздрогнуть вопреки себе. Я уже слышал, как он говорил таким тоном раньше, и то, что обычно следует за этим, это не то, чего я бы когда-либо хотел, чтобы направляли в мою сторону. — Нам нужно поговорить.

— Ну, это предложение, которое ни один мужчина никогда не захочет услышать, особенно на своей свадьбе. — Я ухмыляюсь, надеясь разрядить обстановку, но Росси даже не моргает.

— Где-нибудь наедине.

— Ну, я только что вышел из мужского туалета. — Я пытаюсь еще раз, но, в любом случае, выражение его лица только мрачнеет еще больше.

— Это не шутка, Лука. Пойдем, сейчас же.

В итоге мы стоим в дальнем углу вестибюля отеля, далеко от того места, где проходящие мимо гости или любопытные уши могли что-нибудь подслушать, и особенно далеко от стойки регистрации. Я хмурюсь, с любопытством глядя на него.

— Что происходит? Братва? — Мы не только не скрывали свадьбу и вечеринку, но и сделали все возможное, чтобы транслировать это. Мы хотели, чтобы каждый член Братвы от Манхэттена до Джерси и Балтимора знал, что София Ферретти вышла замуж и больше не была фигурой в игре.

— Нет, — коротко отвечает Росси. — Что-то гораздо более близкое.

— Я выпил слишком много скотча, чтобы ты мог говорить загадками, — говорю я категорично, в меня закрадывается немного раздражения. — В чем дело?