Порочный круг

Сошкин Дмитрий В.

Серый откровенно рассмеялся:

— Иди-ка лучше к своей мамочке.

Глаза мальчишки вспыхнули:

— Придурок искусственный.

Я заметил, что Серый напрягся для прыжка. Все могло окончиться плачевно. Мой пилот ударом ноги, как нечего делать, может отправить приставалу на тот свет. Однако его тормоза еще работали, и он тихо угрожающе зашипел:

— Заткнись, недоносок. Я же тебя по полу размажу.

— Только попробуй! Я отца позову. — Мальчик сделал пару шагов назад и, проговорив скороговоркой: "Без папаши и мамаши расплодятся дети наши", — сломя голову кинулся

в сторону очереди, стоявшей окало еще закрытого выхода на посадку. Серый с рычанием опрокинул столик и в четыре прыжка был уже около обидчика, молниеносно стукнув его раскрытой ладонью в подбородок. Тот взвизгнул и, громко заверещав, шлепнулся на пол. В мгновение ока я оказался около них и прижал к себе трясущегося и готового вот-вот расплакаться от бессильного бешенства Серого.

Толпа отъезжающих на секунду оцепенела, а затем раздались возмущенные крики.

— Джеральд! О боже! Джеральд! — завопила упитанная англичанка, подбежав к хныкавшему на мягком покрытии пола мальчику, напоминая своими движениями большую откормленную утку. Она убедилась, что ее чадо еще живо, сжала кулаки, скривила губы и двинулась на меня:

— Ублюдки синтетические! Я же вас...

— Катрин! Успокойся сейчас же! — раздался сзади нее громкий бас. Впечатляющий мужчина, лет сорока пяти (судя по внешности, естественно), взял всхлипывающего Джеральда за грудки, поставил перед собою и грозно промолвил:

— Я тебе сколько раз говорил, чтобы не приставал к искусственникам. Ну, погоди... — добавил он зловещим полушепотом. — Дома мы еще с тобой потолкуем на эту тему.

Последняя фраза вызвала новый приступ рыданий. Мужчина оставил мальчика на попечение мадам и повернулся ко мне:

— А вам, господин офицер, нужно жестче контролировать своих подопечных.

Сказав так, папаша повернулся к нам спиной и увел семейство к толпе, которая шушукалась и сочувственно качала головами. Я взял успокоившегося Серого за руку и направился обратно к нашему столику, по ходу утешая погрузившегося в мрачное настроение пилота. Тут как раз подоспел Рене с билетами. Он сразу сообразил, что здесь произошел какой-то инцидент, но не стал ни о чем спрашивать.

В ракетоплан мы зашли последними и демонстративно не спеша, направились в хвостовой салон, вдоль рядов кресел, на которых восседали в основном немолодые туристы. Дамы и джентльмены при нашем приближении опасливо отстранялись от прохода, с такими выражениями на лицах, будто ожидали, что мы ни с того ни с сего можем покусать их. Серый, когда проходил мимо Джеральда, сделал зловещее выражение физиономии. Мальчик же еще до этого украдкой взглянул на своего отца и, убедившись, что он погрузился в чтение биржевых новостей, заранее показал нам свой розовый язычок. Во избежание повторения скандала, я чувствительно хлопнул Серого по мягкому месту и подтолкнул его вперед.

В конце концов, все расселись по своим местам, стюардесса пролепетала банальный набор фраз, и люди расслабились в ожидании взлета.

Ракетоплан пробивал пелену перистых облаков, устремляясь в стратосферу. Несмотря на приличное ускорение, пассажиры не чувствовали перегрузок, поскольку работала антиинерционная система, способная мгновенно

переводить кинетическую энергию движущихся тел в электромагнитный импульс. Вскоре наш лайнер вошел в Е-слой ионосферы и направился на север, к Европе, со скоростью шестьдесят тысяч километров в час. По ракетоплану объявили, что за бортом минус сто. Услышав данное сообщение, некоторые туристы принялись зябко кутаться в пледы, побуждаемые к этому скорее чувством психологического дискомфорта, нежели чем холода.

Я лениво разглядывал барашки облачков далеко внизу, и думал о своем. Вдруг темно-свинцовая гладь Атлантики приняла красноватую окраску. Создавалось впечатление, что в воду уронили огромный пузырек с карминовой гуашью, чье содержимое постепенно растворялось в океане и вызывало такое изменение его цвета. На самом же деле, данное поле кирпично-красной воды являлось Ла-Платой — дельтой Параны. Внизу детской пирамидкой мелькнул мегаполис Монтевидео, и потянулись, испещренные мелкими деталями, сюжеты Бразильского нагорья.

От созерцания поверхности старушки Земли, изможденной титанической деятельностью человека, меня отвлек шум из хвостового приборного отсека, начинавшегося сразу за туалетами. Он напоминал скрип открываемой двери допотопного шкафа. Я встал и заглянул за ширмочку. У раскрытого щита с датчиками на коленях стоял чернокожий паренек лет пятнадцати. Он был одет в форму механика экстра-класса экспедиционного корпуса, а значит, как и наша троица, имел искусственное происхождение. Над подростком стоял бортинженер и, покручивая рыжий ус, спрашивал:

— Ну и где же вытекает, а? Я просканировал весь топливопровод — там все чисто. Нет ни одной микроскопической трещинки, через которую мог лететь водород.

Тут говоривший заметил меня и улыбнулся:

— Вот с помощью вашего коллеги пытаемся узнать причину падения давления в системе.

— И сильно упало? — поинтересовался я.

— На сто миллибаров.

Я махнул рукой:

— Копейки.

Сидевший на корточках механик поднял на меня глаза:

— Из мелочей складываются большие неприятности.

Изобразив на лице улыбку, я протянул ему руку:

— Фобос.

— Козер.

— Очень приятно. — После паузы, необходимой при ритуале знакомства, я продолжил: — Вы проверяли изотопный состав водорода?

Козер пожал плечами:

— Конечно, по этой причине давление может скакать, но не в такой же степени.

Мне, откровенно говоря, было наплевать на эти миллибары, а вот личность дотошного механика казалась интересной. И когда он, наконец, вышел из служебного помещения в хвостовой салон, направляясь в рубку, я поймал его за локоть:

— Погоди. Ты сейчас находишься в свободном полете?

— Да. Я не связан ни с кем контрактом.

— Отлично. Я беру тебя в свой экипаж.

Козер хлопнул меня по плечу:

— Валяй. — Затем он повернулся к внимательно следившему за этой сценой Серому, и быстрым движением ловких, тонких пальцев легонько щелкнул его по уху. — Это твои мальчишки?

— Да.

Серый нахмурился. Козер усмехнулся:

— Задира. Как пить дать — задира. — Он наклонился к моему пилоту и заглянул в его глазенки.