Порочный круг

Сошкин Дмитрий В.

— Не стоит горевать. Тебя уже не заставят идти на тот злополучный эсминец. Ты зачислен в мою команду.

Он замер и недоверчиво посмотрел на меня:

— Вы говорите правду, мистер?

— Что за вопрос? Конечно! А зовут меня Фобос.

Жан еще не до конца поверил в такой счастливый исход своих мытарств, однако, во время еды он окончательно пришел в себя, совсем отогнал мрачное настроение и даже пару раз улыбнулся.

Немного погодя я расспросил паренька о его биографии. Ничего особенного в ней не было. Он воевал сначала на 61 Лебедя, затем в системе Вольфа 359 и, наконец, получил тяжелое ранение на подступах к эпсилон Эридана. Осторожно подбирая слова, чтобы не спровоцировать новый приступ слез, я осведомился о

причинах категорического отказа проходить службу на шестьсот семьдесят третьем эсминце. Насколько мне стало понятно, им должен был командовать некто Щегол, с которым Жан уже встречался на Эридане. Именно там случилось нечто такое, что заставило мальчика возненавидеть своего будущего командира и не подчиниться приказу.

Окончив процедуру официального знакомства, я отпустил Жана собирать вещи, но продолжал думать о нем, теперь уже операторе моего линкора. Во-первых, у меня сразу же появилось желание поругаться с кем-нибудь из медицинского центра. Тамошние девочки в последнее время подхалтуривали и не осуществляли полный комплекс восстановительных процедур. Конечно, тут имелись объективные причины — резко усилился поток раненых, но не произошло ни расширения штатов, ни хотя бы поднятия зарплаты до уровня, соответствующего повысившейся нагрузке. Медперсонал грозился принять меры вплоть до забастовки, но пока все оборачивалось лишь снижением качества обслуживания. И Жан — яркий тому пример. С мальчиком не поработали невропатологи, а разве можно выпускать в космос оператора с расшатанной психикой? Это весьма чревато...

Не буду дальше излагать мысли, копившиеся в моей голове по этому поводу. Кто хоть когда-нибудь занимал мало-мальски руководящий пост, конечно, поймет мои терзания, но остальным это было бы просто неинтересно. Скажу только, что в таком состоянии я пребывал часов до девяти утра, когда неожиданное происшествие вывело меня из перманентной задумчивости.

Со стороны реки к корпусу двигалась занимательная процессия. Впереди плелся Петрович, наш администратор и заядлый рыбак. Его рука висела на косынке и была залита покрасневшим от крови коллоидом. Бегая вокруг раненого мужа, причитала жена Петровича. Позади шествовали еще два рыболова, которые с довольным видом тащили уже уснувшую пилозубку на продетой через жабры палку. Эта рыба — мутантная щука, подарочек от Чернобыльской АЭС, рванувшей неподалеку от этих мест тысячелетие назад. Вообще-то она была очень осторожна и пуглива, но во время нереста, в июне, становилась крайне агрессивной. Сначала этих монстров хотели было всех уничтожить, однако, экологи оказали стойкое сопротивление — "мы рискуем нарушить уникальный гидроценоз". К тому же, еще не было ни одного случая, чтобы кого-нибудь закусали до смерти — все-таки настолько крупные экземпляры, способные на это, встречались очень редко.

Группу рыбаков замыкал молодой человек в запыленном и помятом комбинезоне командира канонерки, который посмеивался над своими спутниками. Этот канонерщик являлся еще одним членом моего экипажа и, хотя отличался оригинальностью поведения, носил весьма банальное в наших кругах имя — Скорпион. Я высунулся из рамы и помахал ему рукой, подзывая к себе. Скорпион оставил компанию, подошел к моему окну, забрался на подоконник и спрыгнул в комнату, при этом не переставая говорить:

— Ну и умора же, Фобос! Представляешь себе, иду я, значит, от поселка мимо старицы...

Я сощурил глаза:

— Так-так... Значит, ты опять ночевал в поселке? Дождешься, что когда-нибудь местные ребята тебе навешают, как следует...

Скорпион чертыхнулся сам на себя, мол, надо же: вот так моментально проговорился, но не стал искать оправданий, а просто махнул на меня рукой:

— Хватит, ей-богу, воспитывать. В отличие от тебя, я не могу вести аскетический образ жизни.

Мне пришлось примирительно усмехнуться:

— Ну ладно. Так что же случилось?

Замолчавший было, Скорпион вновь оживился:

—

Значит, иду я мимо старицы и вижу картину: на берегу лежит здоровенная пилозубка, — он кивнул головой в сторону окна, — ну, ты же ее видел, зверюга в полтора метра, не меньше. В ней торчит гарпун. Вокруг рыбы скачут два мужика, ну прямо как кроманьонцы около попавшего в ловушку мамонта, а рядышком сидит и воет Петрович, заливая порванную руку коллоидом.

Сценка, конечно, интересная, однако, я не понимал, что же вызвало у моего канонерщика такое бурное веселье. Скорпион хлопнул себя по ляжкам:

— Да слушай же ты! Самое прикольное было потом. Рыбина вроде бы успокоилась. Мужики продели ей в жабры палку, а когда стали поднимать — пилозубка на последнем издыхании махнула в сторону хвостом. Петрович, который начал потихоньку подходить к добыче, от испуга прыгнул назад, поскользнулся на куске глины и шлепнулся в заводь. Его товарищи бросили улов и стали помогать ему выкарабкиваться из илистого мелководья. Вдруг позади пострадавшего, из воды, показалась чья-то покрытая водорослями спина. Петрович в отчаянии забарахтался и закричал, дескать, помогите, она откусит мне ногу. Мужики побледнели и трясущимися руками выволокли его на сушу. Сапог нашего администратора зацепился за сук коряги. Всех охватил нервный смех. Но до этого двое мальчишек, рыбачивших неподалеку, услышали вопли и сообщили в поселок, что какому-то дяде пилозубка откусила ногу. Шухер, скажу тебе, был грандиозный: санитарная авиетка, корреспондент местной газеты и телерепортер, кровожадно искавший камерой откусанную конечность. На трех машинах из поселка примчались то ли любопытные, то ли какие-то биологи. А кульминацией стало появление громко возмущавшейся бабенки, которая за ухо тащила к своему мобилю хныкавшего мальчишку с поломанной удочкой и кричала в адрес мэрии нелицеприятные фразы, вроде "развели всяких гадов, которые могут сожрать наших детей...". Корреспондент понимающе кивал головой и записывал что-то в блокнот. — Скорпион, хохоча, вытирал слезы. — Но самое главное, репортер, спрятав камеру, стал сокрушаться, где же, мол, обещанная откусанная нога, и навлек на себя гнев местного начальника, который послал его на три веселых буквы и запихнул обратно в авиетку.

Я тоже заулыбался, но не потому, что меня рассмешил рассказ командира канонерки. Просто глядя на хохочущего человека трудно остаться равнодушным. Скорпион закашлялся, помотал головой и продолжил все на ту же тему:

— Петрович, скажу я тебе, Фобос, еще тот кусок прикола.

— Ты бы лучше занялся вербовкой экипажа.

Скорпион встал с моей постели, потянулся и неожиданно зевнул:

— Это, э-эх, мое, у-ух, дело. Операторов я тебе нашел. Стрелков нам пришлет командование. Осталось только укомплектовать канонерку пилотами. Я хочу съездить в Патагонию.

— Куда?

— В Патагонию.

— Делать тебе нечего: тащиться в такую даль. Проще слетать на Луну — это, во всяком случае, гораздо быстрее, чем искать чего-то на юге Аргентины.

— Ни хрена ты не понимаешь. Там на базе можно найти классных мальчишек. Хочешь со мной?

Я погрозил канонерщику пальцем:

— Только не думай, что тебе удастся сделать это за мой счет.

Скорпион изобразил безвинно обиженного человека:

— Да у меня и в мыслях такого не было.

— Ладно: иди, приведи себя в порядок, и мы отправляемся в твою Патагонию. Надеюсь, к обеду мы вернемся домой?

— Тебе бы только пожрать... — Скорпион опять зевнул.

— Хватит тут показывать мне свои гланды, — сказал я раздраженно. — Когда зеваешь, надо прикрывать рот ладонью.

— Ну, еще скажи что-нибудь...

— А вообще-то, по ночам надо спать, а не шляться по...

— Стоп! — Скорпион поднял руки вверх. — Каюсь и сдаюсь на твою милость, мой командир.

— Иди уж, ради бога. — Я безнадежно отмахнулся. — Да! Не забудь, что мы все-таки договорились через полчаса лететь в Патагонию.