Порог греха
Шрифт:
– Ох, и напугал же ты меня, агалец, – заговорила тётя Катерина. – Еду себе ничего. И вдруг на тебе – белое на дороге. Не то привидение, не то мертвяк. Ладно тормоза у меня, как матросовские на железной дороге…Ты как тут очутился-то? Ты, наверное, из пионерлагеря?
– М-м-м-ы-ы.
– Я так и подумала. Вечер с костром устроили. Маскарад…Ты тоже наряжался? Да! В лесу прятался, штоб к костру нарисоваться врасплох, напугать? А?
– М-м-ы-ы.
– Да и приплутал. Так? А тут ночь. Дождь. Куда идти? Попал на дорогу. Да и попёр в другую сторону.
– М-м-ы-ы.
– Ну,
Алесь промычал невнятно, радуясь тому, что тётя Катерина так удачно сама себе объяснила обстоятельство его появления на дороге, он бы никогда не придумал, и тем самым избавила его от необходимости врать, а главное – вообще говорить, отвечать на вопросы. Тётя Катерина могла узнать его по голосу. У него и так сердце упало куда-то в холодную пустоту живота, когда она упомянула о детдоме. Хорошо мимоходом, не настойчиво. Узнает, отвезёт в детдом.
Алесь клевал носом, постанывал, всем своим видом показывая, что крепко придрыхивает, а сам метался в раздумье: на какой улице города выйти, в каком месте, куда, к кому пойти? К тому же он совершенно голый. Простыня еще больше привлечёт внимание. Может быть, сейчас рассказать всё тёте Катерине. А вдруг она не захочет ему помочь, да и прямиком оттартает в милицию. Вот если бы как-то сообщить Фильке. Он умный, он придумает как быть дальше. А как? Надо пробираться к детскому дому. Там – через забор. Его и Филькина кровати стоят у окна. Только постучать в стекло.
Эта простая и естественная мысль успокоила Алеся. Теперь надобно было определиться: на какой улице и в каком месте сойти с машины. И эти городские улицы стали возникать в его воображении. И странно, на самой первой при въезде в Лесогорск мысленный взгляд его натолкнулся на барак, в котором жила Фаина Иосифовна. А что, если попросить помощи у неё? Ведь как проста, ласкова и внимательна она в обращении. Вот где найдёт он укрывище и поддержку! Фаина Иосифовна не предаст, в беде не оставит.
Пахло бензиновой гарью. Старенький мотор кашлял и подвывал на подъёмах. Алесь приподнял голову. Вглядываясь в качающуюся перед глазами дорогу, представил, как пойдёт он к дому Фаины Иосифовны. Её однокомнатную квартирку Алесь помнил.
Дорога круто пошла вправо, на миг теряясь в темноте, фары высвечивали только заросли деревьев прямо перед собой, и вдруг в глаза ударил белый огонь. Тётя Катерина даже выругалась, выкручивая руль и прижимаясь к обочине. Завизжали тормоза. Остановилась и встречная машина.
– Куда прёшь на повороте! – закричала тётя Катерина, опуская боковое стекло кабины. Но в голосе ее не было злости.
Алесь втянул голову в плечи.
Кто-то, покашливая, подошёл к машине.
– Здорово, коллега! – Голос был мужской и тоже незлобный. – Чуть
– Здорово, если не шутишь.
– Какие шутки. Всей душой и телом.
– Ладно тебе, телом. Куда на ночь глядя навострился?
– На озеро едем. Я там бываю редко, не скажешь, где там дачка заведующего детским домом?
В третий раз за этот вечер в холодную пустоту живота упало сердце Алеся. «Милиция. Его ищут. «Граф» по телефону вызвал».
– Знаю. Рядом с пионерским лагерем. На дороге – указатель. Как свернешь на просёлок – за ним. Шикарный домина, мимо не проедешь.
– Спасибо, коллега! Доброй дорожки тебе, без гвоздей. Бывай!
– Тебе тем же концом и по тому же месту.
Оба засмеялись. А сердце Алеся вернулось из пустоты на прежнее место в груди, но сжималось и толкалось в её стенки. «Доедут до «графа». Всё узнают. В погоню кинутся. Скорее бы город!»
Даже сквозь моторный подвыв тётя Катерина расслышала сдавленный стон Алеся.
– Тебе плохо? А?
Она потрепала Алеся за плечо. – Вот дура я так дура. Надо было неотложке тебя показать. Может укол бы какой сделали. На худой конец – таблетку дали. – Но тут же успокоила себя. – Наверное начальство везёт на рыбалку. Кто там сейчас? Кому плохо стало? Летний сезон давно закончился. Пионерский лагерь закрыт.
При этих словах она подозрительно оглядела Алеся. Напридумывала давеча о его приключениях. Какой вечер в лагере? Какой маскарад? Если там никого нет. Вот дура. Агалец соглашался, поддакивал. Скрывает что-то? А, собственно, ей какое дело. Довезёт до города и вся недолга. Главное – спасла мальчонку. Замёрз бы.
В переднее стекло ударил ветер. Потекли струйки дождя. Поскрипывая, щётки-дворники принялись слизывать водную муть. Тётя Катерина сбавила скорость, напрягла зрение. Впереди замигали огоньки городских домов.
Алесь уже окончательно отогрелся и стал полностью слышать своё тело. Оно наливалось силой движения. Яснела голова. «Значит, это не милиция. Значит, скорая помощь. «Граф» вызвал. Значит, плохо ему. Так и надо. И пока никакой погони не будет. Но искать-то всё равно начнут. Завтра. А как до тёти Катерины доберутся? Она скажет: вот подвозила одного… Вот здесь, в городе, высадила… Не надо выходить у дома Фаины Иосифовны. Следы надо запутать».
Улица освещалась плохо. Ветер рвал лампочки с редких столбов. На тротуарах – ни души. Проехав целый квартал от барака, в котором жила Фаина Иосифовна, Алесь попросил остановиться.
– Ну, ожил, агалец. – Сверкнула серебряными зубами тётя Катерина. – А я думала ты немой. Найдёшь дом-то свой? Может проводить?
Алесь отрицательно замотал головой.
– Ну, вижу я, с тобой не разговоришься, – укорила тётя Катерина, наблюдая, как Алесь кутается в простыню. Она ещё не просохла. Алесь поёживался.
– Э-э-э, сынок. В такой одёжке – на холод, под дождь?
Она порылась под сиденьем, достала чёрный халат, в каких обычно ходят уборщицы, и резиновые галоши.
– Надевай. Всё какая-никакая защита от непогодья.