Пороки и их поклонники
Шрифт:
Примерно в час ночи он снова открыл дверь на площадку – тень от Тинто скакнула на противоположную стену, – перешел гранитный квадрат и позвонил.
Никого. Ничего.
Мария Викторовна со своим братом как сквозь землю провалились.
Или точно провалились? Отправились в преисподнюю навещать Лизавету?!
– Тинто, искать! Искать, Тинто!
Мастиф подошел, повел башкой и посмотрел на Архипова – он не понимал, кого искать,
Куда они могли деться? Музеи и парки аттракционов давно закрыты. Библиотеки и Дома культуры тоже. На дежурстве она была вчера.
Все-таки в больницу он позвонил.
Томная особа дамского пола сообщила ему, что Тюриной не будет до послезавтра, а послезавтра звоните с утра.
– А вы кто? – спросила она напоследок. – Передать, что вы звонили?
– Архипов Владимир Петрович я. Передайте, что мы звонили.
Он высадил их у дома и поехал на работу, где коллектив маялся без начальника и без дела. С работы приехал около восьми и сразу пошел бегать – только снял костюм и надел штаны и майку. Из ванны вылез в полдесятого и стал звонить в дверь.
Спину под свитером ломило и как будто выворачивало наизнанку, костями наружу. Он все тер и тер ее. Спать он не мог.
Мама всегда говорила, чтобы он звонил, если задерживается.
“Я не могу спать, когда не знаю, где ты”. Он не понимал, как это – не может спать? Чего проще, ложишься и спишь!
Оказывается, он не мог спать, когда не знал, где Маша Тюрина.
Она же должна быть дома! Она после дежурства, она должна спать дома, на диване, под пледом!
Должна, но ее нет.
Вдвоем с Тинто Архипов завалился на круглый матрас и некоторое время лежал в темноте, сам перед собой делая вид, что успокаивается и засыпает.
Дождь шумел за стеклянной балконной стеной, по-деревенски шуршал в цветах, которые в больших деревянных ящиках растила Любаня. Пахло землей и свежестью.
Тинто Брасс завозился и повалился на бок, разбросав гигантские лапы. Архипов слегка его пнул, чтобы не слишком разваливался, а более для того, чтобы напомнить, кто здесь вожак. Тинто не обратил внимания.
…Куда она могла деться? Да еще вдвоем с приезжим мальчишкой?! Или этот приезжий мальчишка куда-то ее заманил?! Или она отправилась по “Пути к радости” и не предупредила Архипова?!
Он лег на спину и потерся об “Уют-2000” вывороченными из позвоночника костями.
Она что-то знала о завещании. Знала – и просила ничего не предпринимать и ничему не удивляться.
Знала, что Лизавета оставила ему квартиру со всем содержимым?! Знала все это время – когда разговаривала с ним первый раз, едва сдерживаясь, чтобы в ту же минуту не выставить его за дверь, знала, когда он звонил ей в больницу, знала, когда ела клубнику, когда предлагала помыть посуду?!
Нет. Вряд ли.
Она тряслась и хватала его за кисть холодными пальцами, как будто натертыми наждачной бумагой, и явно чего-то боялась.
Двух приличных и скучных джентльменов из “Радости”?
Кто приходил к ней накануне и пел хором? Вряд ли в дело замешаны несколько “религиозных организаций”, значит, скорее всего “Радость” и приходила. Лизавета в первом своем завещании отписала им квартиру – Архипов никак не мог в это поверить.
Во-первых, пока она была жива, никакие “религиозные организации” не занимались в ее квартире хоровым пением. Во-вторых, несмотря на крайнюю экзальтированность и манеру говорить в духе русского интеллигента Васисуалия Лоханкина, Лизавета не была ни фанатичкой, ни убогой.
Как она могла завещать квартиру религиозной общине?! Или ее заставили, а она тайно изменила завещание?
Тогда почему в его пользу, а не в пользу несчастной сироты, которую Архипов поклялся “не оставить”, а она взяла да и пропала средь бела дня, едва он уехал на работу?!
Вывороченные кости царапались друг о друга и о мягкий матрас. Тинто поблизости тяжело вздохнул – ему передавалось беспокойство хозяина.
Держась за спину, Архипов сел, подтянув к подбородку джинсовые колени.
Дождь шумел, было тепло и влажно, и хотелось, чтобы ночь быстрее прошла.
Три часа. Самое время для кофе.
Архипов включил чайник и на всякий случай предпринял еще один рейд к соседкиной двери. Как и все предыдущие, рейд закончился ничем.
Владимир Петрович постоял на площадке, порассматривал потолок – темный, как ночное небо, – и внезапно вспомнил, что хотел проверить, почему не горит свет.
Три часа. Самое время для проверки электричества.
Что-то мелькнуло по противоположной стене – огромное, темное и быстрое. Мелькнуло и пропало из глаз. Архипов замер.
– Тинто! Это ты?!
Мастифф показался в дверном проеме.
– Это ты шляешься, Тинто?!
Пес ответил что-то, но Архипов не понял. Иногда его просто бесило, что его собака не говорит нормальным человеческим голосом, нормальными человеческими словами. Ну что ему стоит, а?
Архипов вернулся в квартиру, отыскал фонарь и спустился по лестнице на один пролет. Тинто тоже вышел на площадку, и огромная черная туша маячила теперь в жидком полумраке на верхней ступеньке.
Хорошо, что он там. Вдвоем не так страшно.
Архипов посветил перед собой – широкий луч сделал круг по стене и упал к его ногам желтым и теплым пятном. Впереди была квадратная колонна, нелепо торчавшая посреди площадки, – бывший мусоропровод, ныне зацементированный.
Маленький Архипов и соседи-мальчишки мусоропровод обожали. В нем было черно и воняло, зато брошенная консервная банка долго и упоительно стучала по стенам, а потом шлепалась с далеким, как будто смазанным звуком. Про мусоропровод ходили всякие легенды – например, что там, внутри, замурован мертвец и время от времени он колотит по трубам, хочет выбраться. Еще существовала легенда про клад, тоже, естественно, спрятанный в мусоропроводе.