Поросль
Шрифт:
– Отвали.
– Хоть раз послушай, – процедила Аяна. – У психиатра на учете, в полиции на учете… Еще и второгодником
– Захочу и буду. Моя жизнь. Ты мне не мать.
Аяна вспыхнула. Уложив икающего Петьку на матрасик, она скомкала в ладонях перепачканное полотенце и поднялась, не зная, что сказать. Да, она не мать им. И Виктория им матерью не была, но ее они порой слушали – старшая сестра всегда умела найти подход к каждому, а нотации Аяны все пропускали мимо ушей.
В комнату заглянула мать – ее распухшее и бледное лицо, напоминающее блин луны, на котором в складках кожи утопали заплывшие глаза, было совсем незнакомым.
– Чё горланите? В школу что, не надо?
– Надо, – тихо сказала Лидка и прошмыгнула к матери как бродячая кошка, ластясь под руку.
Мама была трезвой – вокруг нее стоял удушающий дурман перегара, но глаза оставались ясными. Обняв дочку одной рукой, другой мама взъерошила Лидкины волосы. Девочка прижалась к маме крепко-крепко, зажмурилась, запоминая этот момент.
Аяна, успевшая переодеться в платье, расчесывала свои черные волосы. Эти волосы всегда были гордостью девушки – тяжелые, густые и блестящие… Расческа застревала зубчиками в спутавшихся за ночь прядях, и Аяна фыркала, пытаясь выдрать волоски.
Конец ознакомительного фрагмента.