Порождения ехиднины
Шрифт:
– Да нет. Он хотел школьную программу изменить, чтобы там учили правильному настрою на добро, с детства... но какое это имеет отношение к делу?
– Какое-то, определенно, имеет. С вашего позволения, я украду еще минут десять вашего отдыха.
– Мистер Грин хочет сказать, что ему безразлично наличие позволения и что, с его точки зрения, плюс-минус десять минут на качестве этого отдыха не скажутся. Прав. И как глава своего антикризисного комитета имеет право задавать самые дурацкие вопросы в самое неудобное время.
– Расскажите подробнее.
Максим
– Вас самого ничего не удивило?
– Удивило, - признается Максим.
– Собственная безалаберность и отсутствие контроля меня удивили. По голове мне все-таки дали позже, а по моему поведению получается, что до.
– И это все?
– щурится собеседник.
– Еще забавнее. Максим, обычно в подобных ситуациях вы ведете себя несколько иначе. Учитывая, что вы услышали в комплименте да Монтефельтро прямое оскорбление.
Ах, это был комплимент? Кто бы мог подумать. И в чем же он состоял? В том, что я - злостный баклан, который годами предпочитал доводить всех до истерики по причине лени и нежелания сделать над собой усилие и взглянуть правде в глаза?
– Возможно, я повзрослел.
– И это тоже, - кивает историк-экономист-террорист-но-ни-в-коем-случае-не-священник.
– У вас появился некий центр, который вы готовы защищать. Но вот убивать ради него вы не готовы - и вряд ли до этого вообще дойдет. К тому же, я только что оскорбил вас куда сильнее, чем синьор да Монтефельтро. И что вы сделали? Как обычно, проглотили обиду и принялись искать в моих словах рациональное зерно.
Проглотил, разумеется. Как очередное тыканье носом в могилку Личфилда и все маргаритки на ней. Улыбаемся и машем. Не подаем виду, что нам очень приятно. Не подаем виду, в каком восторге пребываем от того, что мистер Грин, человек и пароход, педагог и террорист, только что с присущей ему деликатностью обозначил, что я есть существо, способное проглотить все, что угодно. Нам обоим известно, почему.
– Вы выбрали негодное время для опытов. Я нерепрезентативен.
– О. Опять. Я рад, что вы научились обижаться, но сейчас, пожалуйста, бросьте это занятие и подумайте, что вас тогда сорвало с якорей. Сядьте, спокойно открутите все назад и попробуйте выделить фактор. Возможно, он и правда не имеет отношения к похищению. Но он должен быть. Вы что-то почувствовали, поймали, увидели - и начали обрабатывать. А когда вмешался синьор да Монтефельтро со своими разглагольствованиями, смесь стала гремучей.
– Хорошо. С вашего позволения?..
– Я не хочу переставать обижаться. Ни на опыты, ни на экспериментальные комплименты. Не хочу.
– Да, конечно же. И, пожалуйста, скажите мне, когда вспомните. Или если не вспомните, - и не нужно быть телепатом, чтобы понять, что если ничего не прояснится, он попытается сорваться сюда - посмотреть на ситуацию вблизи.
Совет оказался хорош. Слишком, невероятно, невозможно хорош для случайного совета. Нереально просто.
Заснуть так и не удалось. Или все же это была не полудрема, похожая на медитацию, впадать в которую его научили еще на втором курсе, а обычный сон? Просто очень яркий и образный. Даже слишком яркий, пожалуй - поскольку чувствовать себя во сне серийным убийцей в действии... уточнение: двумя разными серийными убийцами в действии - это развлечение то еще.
Оказывается, ты напрасно издевался над Раулем. Оказывается, и у тебя есть предел не целесообразности, а попросту терпимого и выносимого. Даже вне ощущений жертвы или преступника. Само по себе "недолжное". Растем над собой - или теряем хватку?
– Франческо, наша доблестная полиция поймала не того!
– Сейчас пять утра, - говорит работодатель. Очень отчетливо. Изображения на экране нет.
– И четверть часа назад я лег спать и даже заснул.
– Они поймали не того маньяка, - говорит Максим.
– Тот, что признавался - это не Доктор Моро. Это просто какой-то педофил...
– Чуть не сказал "левый", удержался, пришлось бы объяснять, почему именно "левый" и что это слово значит.
– А Доктор Моро охотится на подростков. На мальчиков-подростков, хорошо развитых, из обеспеченных семей.
– И...
– Франческо на мгновение затыкается - есть подозрение, что глотает все подходящие для пяти утра и подобной новости оценки, грубости и гадости, потом задумчиво хмыкает несколько раз подряд. Соображает, что к чему. Сразу понимает, что имеет в виду Максим.
– Так. Для начала - извините. Теперь еще раз извините - но вы можете это чем-то, кроме своих ощущений, доказать? Вы же понимаете, да?
Да. Максим понимает. Если он пустит розыск по ложному следу, если отвлечет ресурсы на то, что ему показалось, подумалось и озарило - выйдет... таких слов нет, таких дураков и таких ошибок тоже не бывает.
– Я могу работать по этой версии параллельно основной?
– Вы открыли способ одномоментного клонирования?
– интересуется Франческо.
– У меня, - спасибо, мистер Грин, кстати, не забыть позвонить и ему тоже, - компетентная команда. Я набирал ее сам.
В каком-то смысле они - это я, господин Сфорца. Как я - это вы. Но я не настолько сильно ударился головой, чтобы произносить это вслух.
– Делайте, как считаете нужным.
У других это значило бы "...хоть вешайтесь, только в пять утра не будите, урод!". У Сфорца значит только "добро", ничего больше.