Порт-Артур (Том 2)
Шрифт:
– Пока Того зализывает свои раны, мы успеем уйти подальше и с наступлением темноты сможем и вовсе скрыться от него, - вторил Матусевичу флагманский штурман лейтенант Азарьев.
– Ночью мы сможем скрыться от японцев ложными поворотами, - неожиданно оживился Витгефт.
Было видно, что и у него появилась надежда на благополучный исход боя.
Эскадра продолжала идти в полном порядке, сохранив после первого боя всю свою боеспособность.
– Выпьем за наш успех, - предложил Матусевич и приказал подать на мостик
Старший офицер броненосца капитан второго ранга Шумов доложил Витгефту, что одним из снарядов разрушено адмиральское помещение.
– Бог с ним совсем, лишь бы нам благополучно вырваться отсюда, отозвался адмирал.
– Пошлите ко мне моего вестового, - попросил он.
Когда вестовой пришел, Витгефт приказал узнать, сохранился ли портрет его покойной жены, стоявший на письменном столике, и если он уцелел, то принести ему.
Подали завтрак. Матусевич с обычным аппетитом смаковал каждое блюдо.
Изысканный завтрак пришелся по вкусу и Витгефту. Он заметно повеселел, пробуя различные закуски.
– Не потребовав ли нам флакон Мумма, - предложил Матусевич после завтрака.
– Нет, уж шампанское будем пить, когда попадем во Владивосток, отказался адмирал.
Перевалило за полдень, солнце начало склоняться к западу. По-прежнему стояла хорошая погода. Позавтракав, Витгефт сел поудобнее и, нежась на солнце, задремал.
Матусевич спустился с мостика и начал вместе с командиром обход броненосца. Матросы бодро вытягивались при виде начальства и бойко отвечали на все вопросы адмирала.
– Сколько японцев сегодня убил?
– обратился Марсевич к стоявшему около башни Гаркуше.
– Трех офицеров и десятка два матросов, ваше превосходительство, - не сморгнув, ответил комендор.
– Да еще один снаряд не разглядел в прицельную трубу. Думается, как бы не в самого ихнего адмирала угодил.
– Молодчина, врешь и не краснеешь! Спасибо за службу. А этот что у вас делает?
– обернулся адмирал к Котину, который усердно протирал глаза.
– Японец на меня, ваше превосходительство, больно рассерчал, как я его двенадцатидюймовкой угостил, и со злости запорошил мне глаза, - улыбнулся в ответ матрос.
На спардеке на скорую руку приводили что можно в порядок. У правой кормовой шестидюймовой башни матросы, пользуясь перерывом, играли в орла и решку. Заметив начальство, они вскочили.
– Продолжай играть, - разрешил адмирал, - только смотрите, чтобы в игре с японцами нам выпал орел, а не решка.
– Если нам, ваше превосходительство, и выпадет решка, мы адмирала Тогова обжулим и перевернем орлом вверх, - ответил один из играющих.
– Молодцы, ребята!
– похвалил Матусевич.
Спустившись затем вниз, он посетил раненых матросов. Судовой лазарет был разрушен одним из снарядов, и раненых временно поместили Б кондукторской каюткомпании.
– Подсыпали, значит, малость перцу японцам, коль они так скоро от нас отстали, - радовались матросы.
– Пусть теперь будут поосторожнее в драке!
– Веселый адмирал, - заметил один из раненых, - он, сказывают, и морду бьет тоже весело, с прибаутками.
– Вот бы его заместо Витгефта. Тот с самого Артура сидит, как сыч, в кресле, - сокрушенно заметил один из флагманских сигнальщиков.
– Да. Нашему командующему настоятелем в монастыре быть, а не адмиралом.
Все вздыхает да крестится. На него посмотришь - и на самого тоска нападает.
– Даже женину карточку ему вестовой принес, так он ее при всех поцеловал и в карман, как иконку, спрятал.
– Японцы с левого борта нас нагоняют, - сообщил вошедший фельдшер.
– Значит, еще будет драка, - угрюмо заметил сигнальщик.
В начале пятого эскадра адмирала Того, идя параллельным курсом с русской на расстоянии пятидесяти - шестидесяти кабельтовых, начала ее медленно нагонять. С каждой минутой становилось очевидней, что новый бои неизбежен.
На адмиральском мостике оба адмирала с командиром "Цесаревича" и флагманскими специалистами разбирали различные способы маневрирования эскадры, чтобы поставить неприятеля в невыгодное положение.
Начавшаяся перестрелка прервала совещание. Русская эскадра продолжала идти прежним курсом в кильватерной колонне, увеличив ход до пятнадцати узлов.
Японцы начали стрельбу с сильных перелетов по флагманским кораблям "Цесаревич" и "Пересвет". Но затем постепенно пристрелялись и стали засыпать русских снарядами. Русские очень энергично отвечали, так что бой шел с равным успехом для обеих сторон.
После пяти часов вечера в "Цесаревича" стало попадать особенно много снарядов. Воздух был буквально насыщен свистящими осколками. Но Витгефт упрямо продолжал оставаться на открытом нижнем боевом мостике. Поскольку здесь находился адмирал, рядом с ним поместился и весь штаб. Лица почти у всех побледнели и приняли то особенное, сосредоточенное выражение, которое бывает у людей, подвергающихся смертельной опасности.
Даже Матусевич перестал напевать и, стоя на правом крыле мостика, внимательно наблюдал за тем, что происходит на японской эскадре. Флаг-офицер мичман Эллис украдкой крестился при каждом новом попадании. У Азарьева тряслись от волнения руки. Оба сигнальщика испуганно шарахались в сторону при близких разрывах Один Витгефт продолжал спокойно стоять, облокотившись на спинку своего кресла. Временами он в бинокль смотрел на шедшие в кильватер "Цесаревичу" броненосцы. Но тучи дыма, окутывавшие всю эскадру, мешали что-либо разглядеть как следует. Видны были лишь облака черного дыма, сквозь который иногда проступали трубы и мачты.