Порт-Артур (Том 2)
Шрифт:
– Первый раз в жизни слышу, чтобы прапорщик читал нотации генералу!
– Я не хотел вас обидеть...
– смутился Звонарев.
– Прекрасно это понимаю. Меня заменить легко, и, быть может, давно пора это сделать. Оборона крепости отличается крайней пассивностью. Ни одной вылазки за три с половиной месяца тесной блокады! Это ли не возмутительно! В первые дни осады мы легко могли прорвать расположение японцев, выйти в тыл, захватить их артиллерию, а главное - так необходимые нам снаряды, порох и продовольствие. По этому одному можно судить, насколько хорош я как
– Вы тут ни при чем. Стессель, Фок и Рейс никогда не допустили бы такого образа действий с вашей стороны. Вылазки были запрещены Стесселем. Фок и Рейс все время мешали активизации обороны.
– Какой же я военный, если не сумел отстоять своего мнения перед высшими начальниками?
– Зная Стесселя и его окружение, нетрудно понять, что тут играет роль не ваша мягкость, а твердокаменное упрямство высшего артурского начальства. Мне не совсем понятна роль Смирнова. Комендант крепости по должности мог и должен был возглавить оборону Артура, не уступать своего места Стесселю.
Фактическим комендантом является генерал-адъютант, Смирнов же играет роль коменданта без крепости.
– Хрен, говорят, не слаще редьки! Если бы фактически во главе Артура стоял Смирнов, то, возможно, мы были бы свидетелями еще более "оригинальных" деяний, чем теперь. Комендант крепости хочет предвидеть все возможное и невозможное. Ему совершенно непонятна та простая истина, что всего не предусмотришь и, следовательно, должна быть сохранена инициатива младших начальников. Нет, знаете, не хотел бы я видеть Смирнова в роли старшего начальника в Артуре. У него нет необходимой для этого широты взглядов, задумчиво закончил Кондратенко.
– Мнение огромного большинства артурского гарнизона, что ваше превосходительство являетесь наиболее подходящим комендантом для Артура.
– Начальство в Питере и Маньчжурии держится иного мнения, да и здесь некоторые весьма влиятельные лица находят, что я приношу больше вреда, чем пользы, - с горечью проговорил генерал.
– А кто же такие эти глупцы, выражаясь мягко?
– возмутился Звонарев.
– Прочтите, - протянул ему Кондратенко одну из бумаг, лежащих на столе.
Это была напечатанная на машинке записка Фока под заглавием "Некоторые соображения об артурской обороне". Адресовалась она Стесселю и всем генералам и командирам отдельных частей. Наверху имелась надпись: "Не подлежит оглашению". Прапорщик уже был знаком с литературными произведениями Фока и сразу понял, что перед ним очередной пасквиль на Кондратенко.
– Стоило ли читать эту чепуху?
– повернулся он к генералу.
– Хотя она и "не подлежит оглашению", но ее читают все писари, вплоть до ротных, и, конечно, знакомят с ее содержанием солдат. Это, так сказать, артурекая литература для народа. Все равно вам придется с нею познакомиться.
Звонарев принялся за чтение.
– "Я уже не раз указывал, что излишнее переполнение передовых окопов стрелками и матросами ведет только к ненужным, ничем не оправданным потерям.
Но генерал Кондратенко, который воображает себя самым умным человеком в Артуре, конечно, не пожелает
– Как допускает Стессель появление подобных произведений?
– не выдержал Звонарев.
– Ведь это не только подрыв вашего авторитета среди солдат и матросов, но прямое натравливание их на вас!
– "Известный всему Артуру своими длинными усами генерал недавно прямо заявил мне, что он гораздо больше беспокоится о снарядах, которых мало, чем о людях. По его мнению, солдат в крепости гораздо больше, чем имеющегося продовольствия. Поэтому потеря тысячи-другой человек только облегчит положение крепости. Надо ли говорить, что он сам отнюдь не хочет оказаться в числе этих тысяч". Вопиющий поклеп на Василия Федоровича.
– Его хоть прямо по фамилии не называют, - все же как-никак родственник Стесселю, не то что мы, грешные.
– Не секрет, что вы собираетесь предпринять, Роман Исидорович, в связи с этой наглой и бестактной выходкой Фока?
– Подал рапорт об освобождении от должности начальника сухопутной обороны и, как следовало ожидать, получил отказ. Нельзя-де обращать внимания на чудачества Фока, он ведь еще в турецкую войну ранен в голову и немного ненормален. Я не настаивал: боюсь, что без меня дело попадет в руки того же Фока, и тогда дни Артура будут сочтены. Нет, я не собираюсь сдавать свои позиции!
– с жаром проговорил Кондратенко.
– Если бы вам, Роман Исидорович, предложили взять на себя высшее начальствование в Артуре, вы согласились бы?
– Куда же денутся Стессель и Смирнов?
– Мы бы их арестовали.
– Кто вы?
– Ваши приверженцы.
– Я бы немедленно арестовал вас и освободил Стесселя и Смирнова, дабы они вернулись к исполнению возложенных на них обязанностей, - улыбнулся Кондратенко.
– Нет, я против всяких незаконных действий. Так и передайте всем "моим приверженцам", как вы выражаетесь.
Прапорщик разочарованно вздохнул. Вскоре пришел Науменко.
Воспользовавшись этим, Звонарев стал прощаться.
В Свободном госпитале ему пришлось довольно долго ждать в приемной, пока вышла Варя. Увидев прапорщика, она сурово сдвинула брови и сухо справилась, чем она может быть ему полезна.
– Прежде всего, я думаю, вам следует извиниться передо мной за вашу вчерашнюю грубость, - в тон ей умышленно хмуро ответил Звонарев.
Не произнеся ни слова, девушка повернулась и направилась к двери.
Прапорщик едва успел схватить ее за руку.
– Стоп, стоп, стоп! Я еще не кончил, и вы, как всякая воспитанная девочка, должны выслушать до конца, когда с вами говорит старший, проговорил он.
– Руки прочь, или вы получите еще одну оплеуху, - попыталась вырваться Варя.
– Ша, киндер, как говорит Борейко в таких случаях, - еще крепче сжал ее руку Звонарев.
– Кондратенко прислал вашим больным цингой свежее мясо и овощи. Потрудитесь их получить, - протянул он большой сверток.