Портартурцы
Шрифт:
Увидев нашу полную безвыходность, японские офицеры выскочили с флагами вперед. Стрельба приостановилась.
— Сдавайся! — кричали японцы.
Перед горстью усталых русских сплошным строем стояли неприятельские солдаты. Со стороны наших кто- то крикнул:
— Пли!
И все, кто был в состоянии, начали отстреливаться. Среди японцев началась давка. Главной своей массой они отхлынули назад.
— Отходить к батарее! Смелее! Правофланговые выручат!
Стрелки оживились. Наклонясь, быстрыми шагами передвинулось около полуроты солдат. Стрелки заняли первую батарею.
— В штыки!
Японцы попятились. Но вдруг от правофланговых окопов на головы русских посыпались пули. Белозор оглянулся и увидел бегущих оттуда японцев.
Стрелки сгруппировались вокруг подполковника.
— Отстреливаться! — кричал он. — Не сдаваться и не отступать!
Недалеко билась вторая группа наших солдат во главе с штабс-капитаном Шастиным. Японцы, не ожидавшие упорного сопротивления слева, отошли назад. Но положение все же было безвыходным. Появлялись свежие колонны врага и занимали выгодные позиции. Отступать становилось все труднее.
— Отходить с боем! Не спускать с врага глаз.
Японцы, заняв казармы, двигались оттуда.
«Все пропало», — мелькнуло в голове Белозора.
— Отходите назад и удерживайте стрелков, — услышал Белозор уверенный голос. Оглянувшись, он увидел высокого худощавого унтер-офицера, отдававшего распоряжение ефрейтору. — Нужно бить только во фланг наступающим, чтобы кольцо не сомкнулось.
Унтер-офицер убежал на участок третьей роты и оттуда сейчас же открылась стрельба. Неприятельский огонь с тыла прекратился, но все же одна из пуль угодила Белозору в ногу.
— Отходите постепенно назад, — говорил Белозор солдатам, когда фельдшер перевязывал ему рану.
Японская пехота приостановила свои действия. Но на горсть русских, застрявших у батарей Наньшаня, посыпались снаряды.
— Что делать? — спросил Белозора штабс-капитан Шастин.
— Биться до последней возможности. Где этот унтер-офицер? Как его фамилия?
— Убит в штыковой схватке, из третьей роты он, а фамилии не знаю.
Белозор застонал и впал в бессознательное состояние.
Надвинулась ночь.
Неприятель замкнул кольцо. Русские солдаты видели совсем близко зловещие лица. Но японцы не решились броситься в штыки. Они старались увернуться от наступающих русских, посылая ружейные пули.
Глава четырнадцатая
1
Валя проснулась рано утром. Внезапно, точно от кошмара. Она никак не могла понять, что за страшный гул проникал с улицы не только через окно, но и через стены. Девушка приложила руку к обоям: стена вибрировала. Вскочив с постели, Валя быстро подбежала к окну. Прислушалась. Вот и сейчас стекла окон чуть вздрогнули, а по улице прокатился какой-то густой, грубый звук.
Валя открыла окно и отпрянула. В спальню оглушительной гаммой ворвался залп морских орудий. Испуг охватил девушку, в горле вдруг пересохло.
«Бой! Но где?» Она зябко съежилась; сердце ее колотилось, пальцы рук были точно ледяные.
В окно струилась утренняя прохлада. Гул стал несколько мягче, он походил теперь на раскаты отдаленного грома.
Валя поспешно взяла платье. Снова ударили орудия. По спине пробежал озноб. Казалось, стреляют совсем близко.
— Боже, что со мной! Надо же наконец взять себя в руки! Только бы мама не проснулась без меня!
Надев платье, девушка выпила холодной воды и, несколько успокоившись, высунула голову из окна. По улице торопливо проходили русские и китайцы. Все они указывали в сторону Киньчжоу.
— Значит, началось! Ну, что ж, — вздохнула Валя. — Наступления японцев ждали давно, к нему, несомненно, подготовились.
Солнце еще не всходило. Было пять часов утра. Быстро подвязав косы и накинув на плечи теплый платок, девушка вышла в гостиную. Платок согрел плечи и спину, нахлынувший страх начал улетучиваться.
«Открою шторы. Нет, подожду, надо разбудить маму. В столовой шум, кто это там так рано?».
Сердце Вали дрогнуло сильнее, чем от впервые услышанного орудийного залпа. Мягко ступая по ковру, она подошла к двери и, чуть раздвинув толстые портьеры, заглянула в столовую. Слуга-китаец стоял около буфета и перебирал серебряные ножи, вилки, ложки. Особенно долго, с блаженной улыбкой, он вертел в руках большую серебряную ложку.
— Неужели? Пять лет служит… Вот негодяй!
Валя отошла от двери, шепотом уговаривая себя:
— Довольно волноваться…
Потом быстро вошла в столовую.
— Василий, что ты тут делаешь? — спросила она ласково, как всегда разговаривала с прислугой.
Китаец вздрогнул и выпрямился, но на лице его осталась спокойная улыбка.
— Я, мадама, комната убираю.
— Зачем так рано? Я знаю, ты любишь утром поспать…
— Слышите — стреляют. Моя не могу спать, когда воюй. Надо мало-мало работай.
Валя удивилась — на лице слуги не было ни испуга, ни даже настороженности. Она подумала:
«Чему он радуется в эти жуткие минуты? Может, надеется, что японцы возьмут Киньчжоу?.. Тогда мы побежим, а он первый сгребет ценности».
Слуга сложил серебро в буфет и затворил дверцы.
Валя постучала в комнату отца.
— Папа, вставай! Разве не слышишь — бомбардировка. Слуги на ногах, хотя еще только половина шестого.
Валя умолчала о поведении китайца. Она решила, что будет следить за ним одна.
— Сегодня мы будем есть немного раньше. Разбуди повара и приготовьте завтрак, — сказала Валя китайцу, когда он принес ей ботинки.