Портрет художника
Шрифт:
– Мы все - духи, только не знаем об этом, - ответила женщина, - Поэтому всегда остаемся неудовлетворенными, - она легко встала и потянулась, - Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.
В студии, погруженной в тень, она зажгла одну, очень яркую лампу над круглым столом черного лака. В центре черного круга, возвышалась стеклянная фигура женщины, около полуметра высотой. Женщина стояла, напряженно выпрямившись и прогнув поясницу, ее сияющий живот выступал, ноги были плотно сжаты, в поднятых руках она держала ярко-алый предмет, напоминающий вишню или виноградину.
– Как тебе удается, сотворять из стекла такие вещи?
– спросил восхищенный Алеша.
– Это не стекло, - ответила Елена, - Это хрусталь.- А что у нее в руках?
– спросил Алеша. Предмет оказался незакрепленным, Елена взяла его двумя пальцами, и он вспыхнул в ярком свете лампы, как капля крови, - Кровь, - сказала она, - Жизнь. Дух.
– А кто эта женщина?
– спросил Алеша.
– Жизнь, - ответила Елена, - Дух. Кровь.
– Она вложила рубиновую каплю обратно в чашу поднятых рук, и теперь Алеша заметил, что стопы ног женщины, вырастающие из черной поверхности стола, окрашены красным и стоят на красном хрустальном круге - как в луже крови.
– Я дарю эту женщину тебе, - сказала Елена.
– Я не могу это взять, - после мгновенной паузы ответил Алеша, - Она стоит пару тысяч долларов, а на аукционе - и все пять.
– Она стоит намного больше, - спокойно заметила Елена, - Ну и что? Капля - это рубин, изготовленный в специальной машине под очень большим давлением. Он - произведение искусства, природа не умеет делать камни такого размера, плотности и чистоты. Тело женщины - это линза, световод, изготовленный по правилам искусства оптики и с учетом внутренних осей светопроводимости, которые собирают свет и направляют его вверх, - она выключила верхнюю лампу и включила боковую, тело женщины пронзило розовым сиянием, - Посмотри вверх.
– Алеша посмотрел вверх и увидел розовое пятно на потолке
– Теперь присмотрись внимательно к пространству между каплей и потолком, - сказала Елена. Алеша выполнил указание и увидел черный луч, бьющий в потолок из чаши сложенных рук. Алеша помигал глазами, но луч не исчез - это не был фотонный след на сетчатке глаза, это был черный свет.
– Как ты это делаешь?
– изумился он.
– Тайна искусства, - усмехнулась Елена, - Ты можешь играть с этой штукой, когда тебе наскучит белый свет, Алексис. Ты не можешь отказаться поиграть с женщиной - ты ответственен за ее существование, она изготовлена специально для тебя.
Глава 32.
На следующий день Алеша снова достал планшет и быстро, не отвлекаясь ни на секунду, не раздражаясь и не мудрствуя лукаво, сделал первый эскиз.
– Ты уже успел увидеть ее голой?
– нейтрально спросила Афро, заглянув ему через плечо.
– Да, - отрывисто ответил Алеша, - Случайно. Она загорала на балконе, когда я пришел к ней.
– Она загорала стоя, растопырив ноги?
– С ядовитым безразличием, спросила Афро.
– Да, - сквозь зубы ответил Алеша, - Я не обязан перед тобой отчитываться.- Не обязан, - кивнула Афро, - А я не обязана отчитываться перед тобой.
С этого дня между ними пролегла трещина.
За этот день, Алеша сделал девять эскизов по памяти, а вечером начал готовить холст. Не долго поразмыслив, он решил работать акриловыми красками, а не маслом. Он чувствовал, что сюрреалистическая лаковость акрила более всего подходит для проявления картины, которая фотографически отпечаталась на сетчатке его глаз. Он работал всю ночь, работа продвигалась быстро, акрил сам лез в руки и не требовал дополнительного смещения, он был ярким, быстрым, жестким и наглым. Алеша понимал, что картина, написанная такими красками, будет вызывающей, как порноплакат, но именно этого ему и хотелось - вызвать. Еще ему хотелось сбросить с себя одежду и, хотя Афро уже спала, его впервые отяготило ее присутствие.
К утру он почти закончил общий абрис тела, но ее поднятая на перила нога зависла в пространстве холста, не найдя единения с телом, и слепым оставалось лицо, он не нашел в себе сил прикоснуться кистью к ее закрытым глазам и волосам цвета спелой пшеницы - это было слишком мучительно. Когда рассвело, он рухнул на диван, стоявший в противоположном конце комнаты от кровати, где спала Афро, и мгновенно заснул. Во сне он видел хрустальную женщину, пляшущую, с поднятой ногой и каплей крови в руках, и луч фары, бьющий на черную дорогу, по которой он мчался на алом мотоцикле. Он проснулся, на ходу сбросил с себя запачканную красками тряпку, которой укрывался и с ходу встал к мольберту, мельком отметив, что Афро в комнате нет. Слепая женщина с пляшущей в пространстве ногой смутно проступала из холста в блеклом свете фонаря, падающем из окна, только тогда он понял, что уже ночь и включил лампу.
Он забыл помыть кисти, и они засохли намертво, не тратя времени, он схватил новые, облизал одну из них и застыл с поднятой кистью в руке. Затем бросил кисть, побежал на кухню, выпил стакан вина и снова встал к мольберту. Через несколько ударов сердца, он коснулся кистью бедра женщины, и ее слепые веки дрогнули.
Кисть полетела, его зрачки расширились черными кольцами, отбросив прочь все, что не проступало из зазеркалья холста, проступили волосы цвета спелой пшеницы, и он ощутил их запах.
Вечером следующего дня Афро разбудила его и молча протянула стакан еще теплой крови, смешанной с вином. Он молча выпил и, пошатываясь, пошел к мольберту.
– Алеша, тебе плохо, - сказала Афро ему в спину, - Ты должен прекратить это.
– Но он не обратил на нее внимания.
В эту ночь он несколько раз прерывал работу и становился под ледяной душ - его тело горело, дрожали руки, но он не сделал ни единого неверного мазка, и к утру женщина с закрытыми глазами, смутно похожая на Елену, заглянула в комнату из рамы мольберта вместе с первыми лучами солнца.
Вечером он проснулся в доме один и долго лежал неподвижно, глядя на завешенный тряпкой портрет. Затем встал, выпил бутылку вина, почти не глядя скатал в трубку холст и без звонка поехал к Елене.
Он застал ее, выходящей из моря, обнаженной, пена, покрывавшая ее тело, призрачно сияла в свете луны. Они молча пошли друг другу навстречу, холст выпал из его рук, скатившись к воде, и они молча, яростно совокупились на холодных камнях пляжа. Затем Алеша заснул или впал в короткое беспамятство, а когда очнулся, Елена заглядывала ему в лицо. Он хотел встать, но не смог пошевелить ни рукой, ни ногой, однако, это ничуть не озаботило его, и он остался лежать, глядя в глаза звезд, не заметив, как женщина исчезла, пока звезды не побледнели, и из-за моря ударили лучи солнца. Тогда он встал и вошел в дом. Он обошел все комнаты, но нигде не нашел Елену.
Она не появилась, ни через день, ни через неделю, ни через месяц. Она исчезла и вместе с ней исчезла картина, Алеша так никогда и не узнал, женщина ли ее забрала - или море забрало ее.
Глава 33.
Роспись церкви подошла к концу, и Алеша получил кое-какие деньги - за вычетом тех дней, когда болел картиной. Он продал на барахолке свой старый “фольксваген” и на вырученный капитал приобрел на той же барахолке старый “Харли” образца 50-х годов. Он сам восстановил мотоцикл так, что от антикварной машины осталась только рама, руль и бензобак, разумеется, с крылатой хромированной эмблемой. Он поставил новые, сияющие дуги, купил два роскошных кожаных багажника, украшенных серебряными гвоздиками, и сам окрасил мотоцикл ярко-алым лаком. Когда он впервые сел за руль и погнал машину через городские улицы - за город, у него возникло мгновенное чувство дежа-вю, как будто он видят, или видел, или увидит сейчас самого себя, мелькающего в конце улицы в черной куртке и шлеме цвета бордо. С того дня у него появилось хобби - он гонял по пустынным дорогам вдоль моря, преследуя мгновенье между прошлым и будущим, в котором жили призраки его снов.
Жизнь, перетекая алыми каплями изо дня в день, вынесла его из стен университета и из-под крыши мансарды - вместе с Афро и при небольшой поддержке мамы он переселился в дом, который покинула Елена. Теперь, Аристидис называл его “коллега”, теперь, надувая щеки и уперев руку в бок, он мог указывать пальцем хохочущей Афро, не получившей еще красивой картонки с надписью “Diploma”, на воображаемые недостатки в ее работах и под руку ходил с ней на тусовки профессионалов от искусства. У него не случилось ни одной персональной выставки, и его картины не шли нарасхват, но неплохо продавались через магазины, и коллега Аристидис подыскал ему работу по росписи одной из университетских студий - этого хватало на скромную жизнь и на французские духи для Афро.