Послание к коринфянам
Шрифт:
Потом свидетель снимает с пояса телефон и думает, кому именно позвонить. Приходит к выводу, что лучше всего Раулю. Поскольку в положении Алваро очень легко оказаться не свидетелем, а подозреваемым. Потом он думает, что комната - тупиковая, коридор длинный, окна закрыты, и если ему никто не попался навстречу, то убийца может быть и где-нибудь здесь. Встает спиной к трупу, но так, чтобы левая рука была очень близко к пистолету, нажимает на зеленый значок на строке "Cerberus vulgaris".
– Что у вас стряслось?
– спрашивает цербер. Если назвать его цербером, он не обидится, но объяснит, что "ц" это вульгаризация, а правильно ругаться следует через "к". Кербер. Это вообще, сейчас не станет, сейчас понимает, что если его оторвали от светской болтовни, значит, случилось что-то серьезное.
– У нас стрясся труп синьоры Росси. В комнате отдыха на ее этаже. На четвертом, то есть. Минуты три-четыре назад.
– Алваро, - очень задушевно интересуется де Сандовал, - скажите, это ваших рук дело?
– Нет, не моих.
– Васкес не добавляет "к сожалению", не нужно дразнить ни керберов, ни церберов.
– Тогда какого ж хрена вы звоните мне, а не в общую охрану?!
– взрывается директор школы.
– Перезванивайте немедленно, я сейчас подойду.
– Хорошо, я позвоню, - отвечает Алваро уже мертвому экрану. Номера службы охраны в памяти Васкеса нет, но он наверняка должен быть в памяти телефона. Отыскался.
– Добрый день, говорит Алваро Васкес, личный помощник синьора Сфорца, стажер. Я нахожусь в комнате... 412, где только что обнаружил тело синьоры Габриэлы Росси. Вошел и обнаружил. Убийство, совершенно уверен. Выстрел в затылок, совсем недавно. За минуты до моего прихода.
Это важно, важно потому что убийца мог не успеть покинуть здание. Когда-то они с Эулалио разыгрывали такие операции в подробностях, шаг за шагом. Пригодилось.
– Спасибо за информацию, оставайтесь на связи, - говорит дежурный. Алваро смотрит на коммуникатор, как на говорящий шкаф, потом понимает, что обалделый сотрудник на том конце попросту ляпнул первую из заученных им фраз. Его можно понять. Не каждый день у него убивают высшее руководство. Хорошо еще, есть старший смены, дежурному есть куда докладывать.
Черт, думает Васкес, хотя это и неправильно - поминать нечисть над свежим покойником. Черт... в здание можно попасть, в штат можно попасть, да я сам чуть не попал, и полиграф прошел, и все. Не один же я такой умный. Тут кого угодно могут убить. Наверняка. В прошлый раз ничего не было, потому что Эулалио и не хотел. А сейчас хотят. Ох как плохо-то...
Через пару очень пустых и тихих минут, в течение которых юноша ждет, что сейчас из-за какого-то стеллажа или дивана вылезет-таки убийца, решивший спасаться бегством, пока не началось, является Рауль. Теперь можно не стоять рядом с пистолетом, не гадать, остались ли в нем патроны, а попросту отойти. Телефон перевести на громкую связь. Впрочем, следом за директором все равно является целая толпа...
И на него самого эта толпа обращает внимание далеко не сразу. А когда обращает, то выпихивает в соседнюю 410 вместе с Раулем - чтобы не мешали работать. Странно.
– А как вышло, что тревогу поднял я? Если убийца камеры отключил, должны были уже заметить.
– Господи, - вздыхает Рауль, и второй раз подряд завязывает хвост.
– Я скачу через три ступеньки, чтобы вы не успели испугаться... а вам, кажется, хочется возглавить следствие. Алваро, вы законченный продукт массовой культуры.
– Я продукт местной цивилизации, - усмехается юноша.
– Вы правда подумали, что я трупов не видел? То есть, мне очень жалко, конечно...
– почти искренне добавляет он. И вправду жалко - но больше Сфорца и Паулу.
Если Сфорца, несмотря на все, тетушку держал и с ней работал, значит, привязан был... наверное. Они ведь не очень ладили, да и по безопасности ее треклятой у покойной не так уж хорошо все спорилось. Вот, Эулалио, когда ему понадобилось, всю ее охранную систему в три хода обошел.
– Да нет, я не подумал. Но за вас, конечно, беспокоился.
– Чудной он все-таки человек. Взрослый мужик, а временами похож на наседку, и, кажется, этим откровенно гордится. По крайней мере, совершенно не стесняется.
– А насчет камер - ну, я не знаю. Не отключили, или еще что-то. Там, - Рауль кивает на стену, смежную между двумя комнатами, - разберутся, надеюсь. Черт... Франческо... я не знаю, что теперь будет.
Значит, был привязан. Да вообще, ну разве можно так ушами хлопать? Если бы она видела, что идет человек с оружием - успела бы выстрелить первой. Я бы успел. А у Паулы теперь любимой тетушки нет...
– Там в старшем поколении больше никого, - пояснил Рауль.
– Так получилось.
Это Алваро знал. В свое время он изучил биографию Франческо Сфорца по дням. Все, что было в открытом доступе. О человеке, которого собираешься убить, нужно знать как можно больше. Любая подробность может дать тебе шанс.
Я тоже остался один, думает Васкес. Но мне повезло гораздо больше. Если бы отца не убили "Черные", выясняя подробности моей измены, я бы сам его убил до конца года. А Сфорца своего отца любил, и, наверное, было за что. А потом совершенно дурацкое происшествие - солидный бизнесмен заходит на минутку в не менее солидный банк, и ровно это отделение в этот час выбирают для попытки ограбления двое малолетних наркоманов. Безмозглых, но вооруженных. Угрозы, перестрелка, несогласованные действия двух охран, непривычных в тишайшей Флоренции к подобным переплетам - и случайная пуля, даже не одного из грабителей...
Теперь вот это. Тут уже не случайность. Намеренное убийство. Опять кто-то из своих, из тех, кто мог оказаться рядом. За что на одного человека валится и валится подобное? У Эулалио, что ли, спросить? Так он сам, наверное, не знает. И если подумать, то на него свалилось даже хуже, чем на Сфорца.
– Неправильно это все, - говорит вслух Васкес.
– Не могу не согласиться, - грустно кивает директор школы.
– Неправильно и еще и очень не ко времени.
– Ну да, если в газеты просочится - скандал будет... про наши нравы динозавров.