Послание к коринфянам
Шрифт:
Если же и далее развивать тему взрывчатых веществ, то политика Совета напоминала методу браконьеров - брось в пруд гранату, вылови все, что всплывет, скажи, что славно порыбачили. Это было странно. В Совете хватало дураков, но страдающих олигофренией туда вроде бы на работу не принимали. Не понимать, что делаешь таким образом, такой политикой - невозможно. Никакая личная выгода не имеет смысла, если ее нельзя реализовать. Государственные структуры не готовы, не способны заместить корпоративные. Сами по себе - не способны. Это два параллельных мира. Джастина, член семьи, двести лет подряд служившей государству - от Альбы до Союза, - прекрасно это знала, ощущала,
Что гораздо хуже, эти миры взаимозависимы. Экономика, политика, социальная сфера, производство, наукоемкие отрасли... что-то разделено, что-то - принадлежит обоим на долевой основе. Даже с юридической точки зрения - ведь крупные средства производства вообще не являются собственностью в том смысле, в каком ею может быть дом или машина... они только находятся в управлении, государственном или частном. А уж когда дело доходит до практики...
Взять ту же Флоресту. Взять, рассмотреть - все ясно.
Местные государственные структуры - большей частью беспомощны, если не вредоносны. Если бы дело обстояло иначе, Флоресту бы просто не отдали в концессию. Оказывали бы помощь специалистами, запускали совместные программы, давали целевые дотации. Но некому, некем и не на что. Поэтому концессионер во Флоресте и по названию, и по факту - оккупационная власть. Не отчитывающаяся ни перед какими местными органами, даже выборными. Вне зависимости от того, признаны они Советом или нет. По отношению к Совету корпорация выступает как контрактор. Она получает территорию с населением и ресурсами в обмен на обязательства установить мир, развернуть производство, создать инфраструктуру, восстановить понемногу гражданское общество и - в разумные сроки - создать систему национального управления, которой можно будет передать страну.
Теперь мы вычитаем - в одночасье - из нынешней обстановки оккупационную власть. И с правами, и с обязанностями. Национализируем все, что создано здесь корпорацией. Передаем... кстати, Совету или местному правительству? В любом случае финансирование социальных проектов переходит на тот минимум, на котором находятся все подобные проекты Совета. Специалисты отсюда побегут, потому что ни правительство, ни Совет безопасность обеспечить не смогут. Промышленные объекты, лишившиеся управления и квалифицированной рабочей силы, либо останавливаются, либо снижают объемы производства. Безработица выходит на прежний уровень. Власть спешно растаскивает то, что можно, и принимается делить остальное - при помощи группировок, бригад и партизанских отрядов. Все возвращается на прежний уровень и на круги своя.
В такт мысли Джастина описывает еще один круг по комнате. Старая привычка - ходить и проговаривать. Впечатывать мысли в слова и движения. Тогда все становится ясным и четким и запоминается надолго. Даже если вылетит что-то из головы, достаточно будет просто встать и сделать шаг.
Избежать экономического и управленческого краха можно. Если не просто национализировать имущество, но и сделать работающих с ним людей сервами. Привязать их к должностям кабальными контрактами. В этом случае... а в этом случае социальный взрыв произойдет не через три-четыре года, а сразу. И, скорее всего, примет характер классического "законного мятежа" из альбийской истории. А направлен будет этот мятеж... против Мирового Совета. И в Терранове его поддержат даже умеренные. И даже те страны, что уже умудрились встать на ноги.
Этого всего,
Только интересы корпораций и национальных государств совпадают далеко не всегда. А уж интересы корпораций и корпораций... А есть еще частные компании, те, кто не дорос до статуса великих китообразных, но очень к нему стремится и слишком часто видит над собой потолок. Естественные союзники и Совета, и, что важнее, любой национальной структуры.
В этом случае, в случае победы корпораций, взрыва не будет. Будет медленное сползание в многомерный всеобщий конфликт. Может быть, лет через двадцать, через полвека, центростремительные процессы начнутся снова. Если будет где.
А самое тут печальное, что вернуть все на свои места уже нельзя. Яйцо разбито. Никто не забудет ни вчерашней видеоконференции, ни требований Совета. Значит, остается только приготовить омлет.
Франческо просыпается ровно в 2 часа. Ни минутой раньше, ни минутой позже. То ли совпадение, то ли очередной фокус; когда-то он что-то говорил о биологических часах: настройся и проснешься. У Джастины таковые если и имелись, то отставали по утрам и торопились по вечерам.
Лохматое должностное преступление, объект расследований, сепаратист, анархист и завоеватель садится на постели и озирается, пытаясь понять, куда попал. Очаровательное зрелище - особенно, если накануне человек является совершенно трезвым.
– Это моя квартира. Ремонт я не делала.
– У нас скоро совещание, - говорит будущий муж.
– Я назначил его на когда проснусь.
Логика очевидна. Он назначил. Теперь проснулся. Значит, скоро совещание. А узнать, когда Франческо восстанет от сна, сотрудники рестийского филиала должны, вероятно, телепатически. Хотя за Максима она бы не поручилась, этот может.
– У тебя скоро завтрак, - говорит Джастина.
– В душ шагом марш!
– Я служил в Силах Самообороны, - Франческо затыкает уши.
– У нашего сержанта был гораздо менее мерзкий голос.
– Твоему сержанту в жизни не дослужиться до наблюдателя Мирового Совета. Потому что нет у него голоса нужной противности.
Бедные Силы Самообороны, думает Джастина, вынужденные принимать из года в год такие вот цветы жизни. Нужно поинтересоваться, кем именно он служил. Кошмаром командира - это само собой, а вот специализация - это уже интереснее. Пока должностное преступление топится в душевой кабине - проверено, это надолго, - хозяйка накидывает на тарелку мяса и фруктов. С горкой. Надо стимулировать местный аграрный сектор. Сует гравиолу в соковыжималку.