Послание к коринфянам
Шрифт:
– Так что ж теперь, никому и ничего не делать?
– Ну почему же ничего. Только полагаться на впечатления не стоит. Кстати о впечатлениях, по статистике самолеты - самый безопасный в мире вид транспорта. Если бы вы ехали на машине, шанс угодить в аварию у нас был бы примерно в 10 раз больше.
– Зато уж если попадешь, так в гроб одни гайки положат, - ворчит Алваро.
– Вам хорошо, вы там читаете, а я?
– Молодой человек, то, что у вас под рукой справа - это не единственная неудобная часть этого кресла, а раскладной терминал. Специально для тюленей и Васкесов.
Ну вот... опять поймали на глупости. Стыдно вообще издеваться над человеком, который в этой летучей рыбе-гробу в первый раз оказался. Не то что некоторые, которые туда-сюда раз в месяц. Сейчас все прочитаем. И про углеводы, и про турбулентность, и про неподкупного мистера Личфилда. Причем первые два пункта нужно было еще в средней школе осознать, но там в одно ухо влетело, из другого вылетело. Сдал и забыл: скучно и неинтересно. Что физика, что биология. А тут дразнятся.
И издеваются. Ну невозможно выучить и помнить про весь мир, как он устроен. Про многое, если честно, и не хочется совершенно. Потому что чем больше ты знаешь, тем больше к тебе пристают - систему им наладь, алгоритм разработай, решение найди... правительство смени. Вот, Франческо явно предпочел бы ни в чем не разбираться, кроме своей микробиологии... а поздно. То есть, биохимии, то есть, биотехнологии. Бактерии у него нефть поглощают и что-то полезное выделяют. Или не нефть, а еще какую-то ерунду, и опять-таки что-то полезное. И объясняется это за десять секунд, а стоит - действительно, пол-Флоресты скупить. И если подумать, за эти деньги можно все нефтяные баки на свете вымыть руками, а на оставшееся купить этих самых удобрений...
Хочу в институт. Хочу даже в университет. Толедский. Почему у нас филиал не откроют? О.
– Франческо, а почему у нас до сих пор нормального университета нету?
– Потому что средний преподавательский состав еще сам доучивается и практику проходит.
– А, то есть, будет? Здорово.
– У нас, - говорит Джастина, - еще нормальных школ по пальцам пересчитать. Вы даже не заметили, что ваша гимназия на полгорода одна такого уровня. Сейчас проще способных учиться отправлять в Винланд или в Европу, как вашу подружку.
И откуда они все знают? Хотя понятно, откуда. У них там тома, наверное, обо всех предках до седьмого колена. Надо потом свое досье выклянчить, можно много нового прочесть. Может быть, мой пра-прадедушка тоже был каким-нибудь тираном и извергом. Разорившимся. Нормальный бы в Терранову из Европы не уехал.
Если вспомнить, что по запросу Франческо за десять минут установили то, что Анольери-богомол то ли не нашел, то ли вовсе не искал - и досье есть, и в этом досье все есть. То есть, совсем все. Больше, чем я сам про себя знаю. Даже как-то странно, что мне вообще удалось просочиться. Надо будет потом потихоньку заняться прояснением обстоятельств и деталей... а по результатам я либо локализую дыру в безопасности и потребую премию, либо откопаю что-то поинтереснее премии.
– Между прочим, - говорит зануда-феодал, - если бы вы были менее эгоистичны, вы бы радели за средние профессиональные учебные заведения. Которых действительно нужно очень много. И практически нет.
– А я разве против? Я за. И можно без масла.
– А еще крайне желательно, - стучит по клавишам Франческо, - чтобы все это было самоокупаемым. За счет государственного бюджета Флоресты, который я при жизни надеюсь увидеть в плюсе. Вот как расстреляют нас всех в Лионе - кто вам будет это все открывать?
– Мне? Никто. Потому что я - террорист, представитель сразу двух подпольных организаций и общественно опасная личность. Кто ж мне что откроет?
– Стучите - и откроют вам...
– Бесполезно, - мстительно говорит Алваро.
– Вы такого наворотили, что мне никто теперь ни в чем не поверит. Если я признаюсь, что дважды два - четыре, решат, что это интрига и провокация... или тайное сообщение в шестнадцатеричной системе.
– Я, что характерно, ничего не наворачивал, - поднимает голову Франческо.
– Только это наш большой секрет, впрочем, можете выдавать его направо и налево. Не поверят, как вы правильно говорите. Но, кстати, можете попробовать за него что-нибудь купить...
– Господин Сфорца, - слышится вежливый до зубной боли голос Максима.
– Не забудьте пояснить, что это не совет и не разрешение, а шутка.
– Поясняю. Это шутка. Но вы можете ее повторять.
– Ну вас всех к черту, - тихо бухтит Алваро и утыкается в монитор со страшными углеродными цепочками и гидроксильными группами. Какие милые молекулы. Взаимодействуют, распадаются, образуются, служат источниками энергии, не дразнятся... А до диабета еще нужно дожить. И потом, Франческо как раз научился инсулин из какого-то очередного мусора побочным процессом выделять. На мой век хватит.
Очень громко что-то все сегодня шутят, нервничают. И не полета боятся. А действительно - страшно. Это не тусовка туристов в ресторане, а заседание верховного органа власти всей планеты, почти всей. Уже как подумаешь - нехорошо становится. И вопрос, прямо скажем, не рядовой. Быть или не быть, классика. Нам. Паду ли я чем-то там пронзенный? Откуда это? "Гамлет", наверное, там целая куча трупов и дуэль дурацкая, его и застрелили отравленной пулей, напросился... Но это все-таки не самое страшное - вот как вспомнишь, что на чистом романском и чистом толедском изъясняешься с паузами, никому же не нужен минимум гида-экскурсовода про размеры зданий и историю парков, а на альбийском читаешь в оригинале... так что потом все смеются и просят пересказать сюжет, - вот тут делается совсем тошно. Секретарь. Анекдот.
Никто не поверит. В террориста поверят, в представителя, в черта в ступе, как выражается Максим, надо будет у него спросить, почему в ступе - а в секретаря нет. И правильно. Из меня даже убийца лучший, чем личный помощник.
А убийца из меня сейчас, когда доктор лысину проел, что один раз упадешь - обратно под скальпель, прямо скажем, никакой. Если только в отравители податься. По образу и подобию идеала Франческо.
Говорить без акцента я не умею, одеваться я, как выяснилось, тоже не умею, ничего вообще не умею. Значит, буду работать пугалом и отвлекать внимание. Пусть думают: а что это такое, непонятное, чудное - и про турбулентность не слышало.
– Ich bin der Schwarze Brigaden Komrad...
– в нашей лучшей на полгорода гимназии франконский факультатив аж три недели продержался. Потом учитель ушел работать переводчиком.
– Kamerad, - поправляет Джастина, потом хихикает.
– Алваро, лучше не пробуйте, нам конфликты с франконскими коллегами не нужны. Тем более, что у них у самих много лет была не лучшая репутация - и как раз в этой области.
– Так это когда было-то?
– Это у вас в Терранове двести-триста лет это "давным-давно, никто не помнит", а в Европе и делами тысячелетней давности друг дружку шпыняют. На Апеннинском полуострове половина заседаний всего переходит в спор, кто у кого шестьсот лет назад овцу украл. Ладно, можете подойти и сказать: Ich bin Dummerling und Vollidiot.
– Вместо "х" в "Ich" у него почему-то тот непроизносимый звук, с которого начинается фамилия Максима.