После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии

Фитт Инге

Меня разместили в конце коридора небольшого крыла безопасности. Когда я выходила из своей камеры, этот коридор был воротами в мир заключенных, в котором мне разрешалось участвовать. Заключенным, напротив, запрещалось входить в мою камеру. Это была постоянная попытка администрации не дать им познакомиться с моим миром и держать наши встречи под контролем.

Борьба политических заключенных за улучшение условий содержания в тюрьме всегда шла по двум направлениям: Консолидация или интеграция в обычную тюремную систему. Движение 2 июня боролось за интеграцию до середины семидесятых годов, и я также выступал за это.

Однако у меня всегда были такие же условия, как и в берлинской тюрьме Лертер в 1970-х годах: быть интегрированным вместе с другими политическими заключенными.

Мое пребывание в групповой тюрьме Цвейбрик было шести с половиной летним периодом психической изоляции, который потребовал от меня много энергии, чтобы не потерять мое политическое мышление и мои социальные интересы. Неизбежная и постоянная озабоченность социальными и психологическими проблемами женщин оставляла мало места для концентрации на себе. Мне постоянно угрожало исчезновение части меня самой, потому что тюремная жизнь с 15 другими женщинами — все в невольном сообществе — настолько доминирует по времени и чувствам, что мой собственный мир может поддерживаться только с величайшим усилием. Помещение политического человека одного в групповую тюрьму с социальными заключенными — это, в конечном счете, самый перспективный способ деполитизировать и нейтрализовать его. Я должен был противостоять этой опасности. 17 января 1994 года я записал в своем дневнике: «При посещении тебя эмоции пробегают по всем нервным окончаниям. Чувства бушуют и поднимаются, как тяжелое море во время шторма. Эти полтора часа утомили меня, как бессонная ночь или десять часов работы. Я ничего и никого не люблю здесь, в тюрьме, мои чувства — это неиспользованные дорожки, заросшие постоянной защитой и обороной. Только на дорожке бессилия и возмущения все еще мечется туда-сюда... Когда ты там, часть моего мира, часть меня... и снова уходишь, изгнанный приказом... когда меня снова ведут в мое ложе... Я падаю на кровать... и закрываю все — глаза, уши, губы, каждую пору... ...и сплю до тех пор, пока бешеный шиииит не перестанет двигаться. Я жажду отдыха, эта жизнь здесь сильно растягивает меня. Иногда я чувствую трепет: отпустить все это, расслабиться, сдаться... Никогда! Никогда! Только не здесь. Это не место для отдыха».

Все эти годы

вся эта малость

сгибала и растягивала меня

Как мне

найти свою форму снова

в открытом темном пространстве?

Каждое растение тянется к свету, что тянет меня вперед, когда я выхожу в супермаркет?

в супермаркет?

Маргрит Шиллер

Воспоминания о вооружённой борьбе. Жизнь в группе Баадера-Майнхоф

Перевод с английского

Введение

Представляя автобиографию члена группы Баадер-Майнхоф, необходимо решить ряд трудных и сложных вопросов. Во-первых, как называть группу — «Фракция Красной Армии» или «Группа Баадера-Майнхоф», и обычно предпочтение отдается последнему

варианту, поскольку он относится к основателям и лидерам группы. Она описывала себя как революционную городскую партизанскую» группу, которая занималась вооруженным сопротивлением против государства, которое, по ее мнению, было фашистским по своей природе. Официально RAF была основана в 1970 году Андреасом Баадером, Гудрун Энсслин, Хорстом Малером, Ульрике Майнхоф, Ирмгард Моллер и другими, а Маргрит Шиллер присоединилась к ней в 1971 году, и уже через несколько недель была арестована и заключена в тюрьму».

Возникает вопрос: зачем издавать такую книгу? Ответ заключается в том, что понимание того, что побуждает людей вступать в вооруженную борьбу против государства, по-прежнему остается важным вопросом. Проведение различия между революционерами и тем, что в одних кругах называют «терроризмом», а в других — «борцами за свободу», — это теоретический вопрос, который имеет значение для всех. Подход «Баадер Майнхоф» к революции и вооруженной борьбе был весьма спорным в 1970-е годы и до сих пор разделяет мнения по всей Европе. Работа Штефана Ауста о группе и фильм, созданный на основе его исследования, «Комплекс Баадер-Майнхоф» (2008) также вызвали споры.

Исторические и политические вопросы, которые ставит такая работа, сегодня так же важны, как и в 1960-е годы, когда на Западе впервые возникли антиимпериалистические движения. Послевоенная Германия была особым случаем в мировой политике из-за ее роли во Второй мировой войне и исторического наследия нацизма. Члены «Баадер Майнхоф» рассматривали свободу бывших нацистов как прямое оскорбление демократии и революции, и это послужило мощным стимулом для их борьбы.

Как отмечает Освальдо Байер в своем прологе, многие из тех, кто сидел за столами и отдавал приказы в нацистской Германии, остались невредимы, и, насколько многие во фракции Красной Армии были в курсе, в немецком государстве все еще работало много бывших нацистов, которые проводили антидемократические и пронацистские акции. Именно на основе этого анализа и критики американского империализма Фракция Красной Армии разработала свою теорию о необходимости вооруженной борьбы и о необходимости связать все антиимпериалистические действия на Западе и в развивающихся странах. Эти уникальные факторы сделали подъем Баадер-Майнхоф качественно отличным от политических движений в других западных странах.

Автор пытается осмыслить политические обстоятельства, давление и силы, которые заставляют людей не только проявлять политическую активность, но и вступать в вооруженную борьбу во имя политических целей. Это дискуссия, которая имеет мощный резонанс в современном культурном климате и делает историческое понимание таких политических мотивов еще более важным. Шиллер описывает силы и идеи, которые побудили ее действовать так, как она действовала, и это делает книгу ценным вкладом в литературу по данному вопросу. Книга также представляет собой важный взгляд на эпоху, когда политическая культура переосмысливала себя и сталкивалась с призраками поколения «Освенцима». Широкомасштабные политические потрясения 1960-х годов отчасти стали реакцией на американский империализм, на антиколониальную борьбу, развернувшуюся во многих странах, и на появление «новых левых», критически относившихся к старому Советскому Союзу. Это было связано с контркультурными студенческими и молодежными движениями, которые были революционными в самом широком смысле, и которые были озабочены как освобождением личности, так и политическим освобождением. Фракция Красной Армии возникла из этих сил, но считала, что просто культурная и политическая революция недостаточна для противостояния силе американского империализма и немецкого государства. В частности, считалось, что консервативные СМИ в Германии были сильно пристрастны к реформам и де-нацификации, поскольку принадлежали и контролировались реакционерами, такими как Аксель Шпрингер, чьи газеты были непримиримо против студенческого радикализма. Климат 1960-х годов был очень напряженным, напряженным и, казалось, революционным, что породило атмосферу, в которой фракция Красной Армии получила большую поддержку, даже за вооруженную борьбу и убийства бывших нацистов и промышленников. Это, вероятно, можно понять только в специфическом немецком контексте, где обсуждение нацистского прошлого сильно подавлялось. Поколение Шиллера восставало не только против империализма и несправедливости, но и против своих родителей, из поколения, которое, как оказалось, было причастно к нацистской эпохе и к «забвению», которое было частью культуры.

Одним из аргументов группы Баадер-Майнхоф было то, что западногерманское государство на самом деле не является демократическим, и что путем вооруженной борьбы революционная группа заставит государство раскрыть свою истинную, фашистскую, сущность. Эта линия аргументации была принята многими левыми в то время и привела этих революционных боевиков к позиции, когда вооруженная борьба рассматривалась как единственный путь вперед.

Общее отношение группы Баадер-Майнхоф резюмирует Ричард Хаффман: