Последнее плавание капитана Эриксона
Шрифт:
Нервно раскуривая сигару, Эриксон стал вслух размышлять:
– Откуда она взялась? А если б не выглянула луна?.. – И, склонившись к карте, долго нависал над нею, обдавая себя сигарным дымом. Затем распрямился и решительно сказал: – Знаешь что, Рольф… Давай пойдем еще поближе к эстляндскому берегу.
– Но там мели! – сказал пришедший в себя рулевой.
– У мелей нет на лбу рогов, а в брюхе динамита!
Внезапно тяжелая бурунная волна с силой ударила в левый борт «Эскильстуны». Эриксон едва не свалился от резкого крена. Успел схватиться за дверь рубки, и она, распахнувшись, помогла ему удержаться.
– Смотри! Впереди! – прокричал рулевой, отчаянно вращая штурвал.
И Эриксон увидел: из темноты прямо на них надвигалось еще одно такое же черное, светящееся огоньками, чудовище. Он бросился в рубку, подскочил к приборной панели и ладонью закрыл слабую лампочку подсветки.
Черная тень эсминца проплыла от них в нескольких десятках метров. Вероятно, с корабля не заметили «Эскильстуну». А может быть, и заметили, но куда-то торопились, и небольшое торговое корыто не представляло для эсминца никакого интереса. А что они встретились с двумя эсминцами, Эриксон определил по их контурам. Но чьи они, разве в темноте поймешь. Прогремели своими мощными двигателями и, как призраки, растаяли в ночи. Были и нет.
Стало совсем тихо. Лишь неугомонное море мерно постукивало своими волнами в пароходную обшивку. А спустя какое-то время где-то далеко впереди них заиграли далекие зарницы и стал погромыхивать гром…
Только сейчас Эриксон заметил стоящего возле рубки Ларсена, а чуть поодаль и Элен. Журналист встретился глазами с капитаном, обеспокоенно спросил:
– Кто это был? Англичане?
– Очень спешили. Не успели доложиться! – все еще пребывая в страхе от только что происшедшего, тем не менее язвительно ответил Эриксон. Но вопрос был задан, он и сам искал ответ, хотя, знай он его, что бы это им дало? И все же он ответил, но уже мягче, добрее: – А, может, французы? Или эти… как они их называют…белофинны. Белоэстляндцы? Какая нам разница, не заметили – и спасибо.
– Но ты слышишь? – Ларсен указал рукой вперед, продолжая прислушиваться. – Где-то там гремит.
– Похоже, гроза.
– Это тебе так хочется, капитан. Но, скорее всего, это похоже на то, что там, куда мы идем, бьют пушки. Там идет бой! – И, глядя в лицо капитана, он продолжил: – Ты, я смотрю, боишься? А ведь это они стерегут покой твоего капитализма от красных!
– Ну, ты! – обозлился Эриксон. Он вдруг схватил Ларсена за плечи, втащил в рубку и, оттолкнув рулевого, поставил его к штурвалу: – Ты все на свете знаешь, все умеешь… Давай, управляй! – прорычал он. – Веди! Ты ведь знаешь правильный путь!
– Ну что ты! Зачем это?.. – попытался миролюбиво сопротивляться Ларсен. – Я не могу… Я никогда не управлял…
– А управлять государством? Я так понял, управлять государством ты можешь! Там, на митинге, я слышал, ты кричал: «Империалистическая война!.. Долой капиталистов!.. За мир!.. Власть в руки рабочих!..» А после Версальского мира я остался без работы, без фрахтов… и тысячи матросов без хлеба! Что, это и есть твой долгожданный мир? Ты всем все разъясняешь, всех учишь! Так попробуй для начала: проведи мое судно в ваш социализм. Ты ведь знаешь туда дорогу!.. – И он шагнул из рубки, но, уже стоя в двери, добавил: – А
И, сердито хлопнув дверью, он спустился вниз.
Рулевой, до сих пор молча наблюдавший эту сцену, вздохнул и отобрал у Ларсена штурвал.
– Иди, отдыхай, господин редактор, – сказал он. – И не гневайся на капитана. Он добрый, только жизнь у него злая. И не сомневайся, приплывем куда надо, если судьба.
Впереди по курсу «Эскильстуны» небо посветлело. Занимался рассвет.
Элен услышала скрип, подняла голову. Слабо осветился прямоугольник двери, и в каюту, тяжело ступая, вошел Эриксон.
– Что тебе надо? – настороженно спросила Элен.
– Да вот… решил посмотреть, как тебе тут?
– Мне – хорошо, – она неожиданно откинула одеяло. – Но на всякий случай я не снимаю одежду.
– Слышишь, гремят пушки, мы уже в зоне блокады. Но ты это… – он помолчал, отыскивая какие-то убедительные слова утешения, но нашел только одно, расхожее: – Словом, не бойся.
– А скажи, капитан, как пристойнее умирать на море? – с легкой усмешкой спросила она. – Голой или одетой?
Эриксон покопался в кармане.
– Вот тебе ключи. Если хочешь, можешь запереться. До прихода в Петроград тебя вряд ли кто потревожит.
Он положил ключи рядом с койкой и медленно вышел. Элен осталась сидеть на кровати и продолжала чуть приметно улыбаться.
Капитан снова поднялся на палубу и посмотрел на рубку. Ларсена в ней не было. У штурвала привычно стоял Рольф, губы его двигались, и он изредка воздевал глаза вверх.
Подойдя к рубке, Эриксон увидел и Ларсена. Несостоявшийся рулевой сидел на носу парохода. Вокруг, куда ни глянь, простиралось безлюдное море. Восходящее солнце золотило гребни волн. Вполне идиллическая картина, если бы время от времени впереди не раздавались орудийные раскаты. Они гремели уже совсем недалеко.
13
Весь день они шли, как можно ближе прижимаясь к скалистому правому берегу. «Эскильстуна», окрашенная в не слишком яркие цвета, почти сливалась с серыми и коричневыми скалами. На середине залива она была бы видна, как комар на лысине. С того или другого берега их могли высмотреть и, неровен час, на всякий случай послать в порядке приветствия пару снарядов. Такое время: прежде стреляют, а потом уже разбираются.
Стоя за штурвалом, штурман истово молился:
– Направь, Господи, на верный путь… Отврати от нас все неприятности… – горячечно шептал он.
Увидев вошедшего капитана, смолк.
– Почему сбавил до «малого»?
– Незнакомый берег. На малой скорости наша фелюга вряд ли вызовет какие-то подозрения, – отчитался рулевой.
– Ладно, – согласился капитан и, уже уходя, добавил: – В сумерках выходи на открытую воду. – И ушел. Спустился в столовую.
Крохотная каюта-столовая была слабо освещена, круглые оконца были занавешены мешковиной.
Ларсен сидел, положив перед собой часы: подходило время ему спускаться в кочегарку. Едва стал себя лучше чувствовать, он отказался от дарованной капитаном привилегии и стал по мере сил помогать кочегару.