Последние ворота Тьмы
Шрифт:
Они бежали так пять минут, десять, пятнадцать, - и Лэйми совершенно выбился из сил. Его сердце уже сбивалось с ритма, несчастные босые ноги, грудь горели. Он задыхался и чувствовал, что сейчас умрет. Тем не менее, их выносливость одержала победу - погоня начала отставать, и, наконец, оглянувшись, они не увидели её.
Охэйо сразу нырнул в ближайший темный двор. Его соблазнил сбитый из толстых досок забор высотой метра два с половиной, с путаницей ржавой колючей проволоки наверху. Залезть на него было нереально, и им оставалось лишь закрыть узкую калитку, но возня с тугой, промерзшей щеколдой отняла у Лэйми ещё полминуты.
Они быстро отступили в глубь двора. Здесь из-за забора тоже доносился топот множества ног - но, вроде бы, человеческих. Лэйми торопливо отыскал ведущую на улицу калитку. Щеколда здесь подалась легче, чем первая, и, сдвинув её, он осторожно выглянул наружу.
По узкой улице, освещенной яркими желтыми фонарями, куда-то брело множество людей - тоже нагие, они пока ещё не начали перерождаться, но их глаза были пустыми, лица - безжизненно застывшими, и они качались на ходу, как лунатики. Лэйми шарахнулся назад, торопливо задвинув щеколду. Он не верил в оживших мертвецов, - но по виду это как раз были они.
Ловушка захлопнулась. Идти было некуда.
7.
Они укрылись в тесной щели между каким-то сараем и забором, и сели на корточки, привалившись к стене. Лэйми никак не мог отдышаться. Снег под ногами светился мутным, гнойным светом, как и небо. Грудь и ступни болели, хотелось пить. Ему было очень муторно и страшно.
Он покосился на Охэйо. Аннит смотрел вверх; его светлое лицо было задумчиво-спокойным - единственный островок нормальности в этом сумасшедшем мире.
Охэйо тоже скосил глаза, глядя на него. Его губы тронула едва заметная усмешка.
– Боишься?
– тихо спросил он.
– Да, - смущенно признался Лэйми.
– Очень.
– Я тоже, - Охэйо вдруг широко улыбнулся, но в этой, осветившей его лицо улыбке таилось презрение.
– Знаешь, мне нравиться бояться. Это так волнующе...
Лэйми отвернулся. Его охватил жаркий стыд, но он злился совсем не на друга - Аннит в конце концов был прав.
– Что нам делать?
– спросил он, когда смог, наконец, говорить. Сидя неподвижно, они бы околели минут за пять.
– Идти дальше, - ответил Охэйо.
– Здесь должны ещё быть люди. Всё это началось совсем недавно, судя хотя бы по тому, что здесь пока есть свет.
– Идти? Куда?
Охэйо пожал плечами, потом поднялся и пошел к калитке. Лэйми открыл, было, рот возразить, - но Аннит уже сдвинул щеколду. Секунду он смотрел наружу, потом закрыл калитку и обернулся.
– Они смотрели на меня, но не видели. И они нас не чувствуют, как те. Если мы будем ещё и двигаться, как они, то, думаю, у нас есть шанс проскочить.
– Проскочить? Куда?
Вместо ответа Охэйо толкнул калитку - и вышел.
8.
Проклиная всё на свете, Лэйми последовал за ним - раз уж ему суждено умереть, он умрет рядом
Обернувшись на миг, Лэйми заметил, что за ним идут Наури и Лэйит, - ждать во дворе им было явно нечего.
Их, казалось, действительно не видели, но Лэйми старался не смотреть одержимым в глаза; ему не хотелось привлекать их внимания. Несколько раз те грубо толкали его, но лишь потому, что он не успевал убраться с дороги. Они шли навстречу их потоку - потому, что идти вместе с этими существами было просто невозможно. Они выныривали из-за спин одержимых и скрывались за спинами других раньше, чем те решались что-то сделать.
Лэйми чувствовал, что стоит кому-то одному заметить их - и толпа тут же разорвет их в клочья. В самом буквальном смысле. Белые, суженые глаза одержимых были полны какой-то сумасшедшей, безумной ненависти, готовой выплеснуться по малейшему поводу. Как назло, тут не было ни одного прохода во двор, ни одного переулка. По обе стороны улицы тянулись бесконечные высокие заборы, разделенные темными фасадами, и Лэйми, несмотря на наготу и мороз, весь взмок; его нервы натянулись, как струны. Он чувствовал всё возрастающий страх, - не понимая, сошел ли он с ума или ещё нет. Охэйо тоже испуганно оглядывался, и это почему-то успокоило его - бесстрашие друга уже начало казаться ему безумием.
Они не смогли бы идти тут долго и свернули на первом же попавшемся им перекрестке. Слева эта улица пересекала другую, залитую мутным йодисто-рыжим светом, справа ныряла в непроглядный мрак. Не сговариваясь, они повернули туда, в зловещий лабиринт из обшитых темным тёсом двухэтажных домов, уходящих куда-то в темноту запутанных кривых переулков и высоченных заборов. Всё это выглядело так, словно было построено лет пятьдесят назад, и с тех пор ни разу не ремонтировалось. Окна и двери везде были выбиты, и холодная тьма в пустых комнатах смотрела на них враждебно. В ней что-то возилось и урчало, и это очень не нравилось Лэйми.
Улица кончалась чем-то вроде небольшого, неосвещенного парка. За его высокой оградой лежал обширный двор, его окружало несколько массивных черных зданий, этажей по десять каждое, почти примыкавших друг к другу. Все их окна были целы, но темны. Ни в парке, ни во дворе за оградой не было видно никакого движения. В призрачном свете единственного темно-синего фонаря это, правда, нельзя было сказать с уверенностью.
Вдруг тьма вокруг них ожила, - донесся пугающе высокий вой, свист, топот, со всех сторон к ним бежали неразличимые тени. Лэйми обмер бы от страха, - но бояться сильнее он был уже неспособен.
– Вперед!
– заорал Охэйо, бросаясь к двору - единственному здесь месту, где горел свет. Наури последовал за ним, стараясь поддерживать спотыкавшуюся Лэйит. Одна из тварей оказалась прямо перед ней - она походила на громадную жабу, вставшую на задние лапы, но в руке Лэйит был нож, и она сделала широкий взмах, словно орудуя мечом. Из перерезанного горла волной плеснула кровь, и тварь покатилась по земле, корчась в агонии.
Лэйми восхитился ловкостью девушки. Тут же путь ей преградила вторая тварь, но Наури наотмашь ударил её в горло кулаком - "жаба" повалилась, и он на ходу перепрыгнул через неё.