Последний демиург
Шрифт:
Треск. Кошмарный треск, будто дровосеки повалили разом сотню многовековых дубов, оглушил Вереск: вслед за стеклянным шаром вдребезги разлетелась бесконечная стена. Она хрустнула и лопнула, словно снежный наст под сапогом. Цепи, что сдерживали призрака, рассыпались. Их промасленные звенья зависли в воздухе.
Жуткий хохот не умолкал. Наоборот, он становился всё громче и громче, хотя безликой твари нигде не было видно. Призрак стал невидим для глаз, но наполнял собой каждый дюйм пространства.
–
Юный граф не шелохнулся. Не повернул головы, не откликнулся на зов, не сделал шага навстречу. Он напоминал истукана. Мраморную скульптуру, вроде тех, что украшают большой чертог. А вокруг парня дыбились мерцающие осколки и оставшееся от стены каменное крошево. С каждым витком вихрь обломков становился всё плотнее.
– Аван! – Вереск почём зря напрягала связки: шум поднялся такой, что даже кракен бы проснулся. – Аван!!!
Она протянула руку: надо вывести мальчишку из оцепенения и...
– Ах!
Парень вскинул голову, и Вереск отшатнулась: лицо Авана таяло, словно воск в раскалённом пламени. Черты текли, оставляя за собой пустоту.
– Прости... – прошептал несчастный, когда остались одни губы. – Я полюбил тебя, но не смог удер...
– Нет! – прорыдала Вереск, а лантийский граф рассыпался прахом. Неведомый ветер тут же подхватил останки Авана и закружил. – Нет! Нет! Нет!!!
– Да-а-а! – грохотал призрак тысячей голосов. – Да!
– Ты убил его! – Вихрь оторвал Вереск от пола, и она взлетела. – Зачем ты убил несчастного мальчика?
Гулкая темнота вдруг стала осязаемой. Пульсирующей. Вязкой. Живой и пугающей.
– Я? – в непроглядном мраке вспыхнула сотня жёлтых глаз с вертикальными зрачками. Они разом хмуро зыркнули на Вереск. – Убил? Ничего подобного. Я забрал. Теперь он живёт во мне. Они все живут во мне, Вереск.
– Мы все здесь, Вереск! – отозвался разномастный хор голосов. – И мы очень счастливы! Мы ждём тебя! Мы так ждём тебя! Иди к нам! Иди к нам, Вереск!
Мгла разинула пасть. Хищную. Кроваво-красную пасть с заострёнными зубами. Длинные шершавые языки метнулись к ней, но Вереск шарахнулась в сторону.
– Нет!
– Сопротивляться глупо, – рычал призрак. – Его судьба решена, а значит – и твоя тоже. Вы растворитесь во мне и мы станем едины. Я – ваш удел. Ваша судьба. Ваш рок и фатум. Приди же ко мне, глупая девушка! Приди и обрети покой, который заслужила!
– Нет! – Вереск распласталась во тьме, как бабочка в паутине, а со всех сторон к ней тянулись прозрачные бледные руки с осклизлыми узловатыми пальцами. Кошмарная пасть оскалилась ещё шире, а жёлтые глаза вспыхнули ярче. – Не-е-е-е-ет!!!
Языки, липкие от зловонной слюны, настигли её и обвили лодыжки, точно ремни. Корявые длани норовили коснуться лица, но Вереск билась и дёргалась, заливаясь слезами.
– Ты
Но вдруг ненасытное пузо лопнуло, как болотный пузырь: деревянная наяда вспорола мрак золочёной рукой, и в беспросветное марево с грохотом ворвалась...
– Легенда! – ахнула Вереск, и надежда вспыхнула в душе крошечной искрой.
Он пришёл! Он вернулся ко мне!
Вместе с кораблём в узилище хлынул свет. Яркий, но не слепящий. Снежно-белые паруса фрегата щёлкали, с палубы неслось многоголосое "Ура", на воду спустились первые шлюпы.
Спустились?
На воду?
Но...
Вереск не верила глазам. То, что ещё недавно было бесформенным сгустком мглы, приобрело ясные очертания: рифы и серое небо над ними, холодные сизые волны с белыми барашками на гребнях, чайки... Нет, не чайки. Буревестники. Туман...
Море! Откуда взялось море?
– Вот... стервец! – прошипел призрак. Сам он стал прозрачным, едва видимым, но огромным, как Солёный утёс. Десятки его рук по-прежнему удерживали Вереск, сотни лиц сменяли друг друга. Вместо волос на голове чудовища росли щупальца, а жуткого вида пасть разверзлась посреди тела: там, где положено быть желудку. С острых зубов капала желтоватая слюна. – Как он умудрился?
– Отпусти её! – Ладимир спрыгнул со шлюпа на ближайший валун. Сталь хищно блестела в крепкой руке.
– Какая встреча. – Монстр хохотнул, и мир вздрогнул от раската грома. Небо потемнело. – Ты что же, больше не боишься меня?
– Отпусти девушку, – хрипло повторил князь.
– Ей здесь не место. – Призрак сжал Вереск так, что кости хрустнули.
– Это не тебе решать.
– Вот как? – волны рядом с призраком вздыбились и закружились в водовороте, образуя водяную стену. – А кому? Тебе?
Даже сквозь гром и грохот Вереск расслышала, как Ладимир заскрежетал зубами.
Да что же это за чудовище? Какую власть имеет оно над князем?
– Ты уже не жилец, – усмехнулся монстр. – Тебе тут никого не спасти. Смирись. Твоя свеча угасла.
Свеча... Свеча угасла! О, милостивые небеса!
Вереск с тревогой поглядела на мужа, и сердце её сжалось. Как? Ну как она могла подумать, что он предпочёл ей Арабеллу? Что нарушил слово?
Как могла я сомневаться в нём?
Ладимир выглядел так, будто провёл последние месяцы в темнице на хлебе и воде, а то и без оных: заросший, грязный, исхудавший. Рубаха давным-давно перестала быть белой, глаза нездорово блестели, покрытые колючей щетиной щёки ввалились, но рука уверенно сжимала клинок, а губы кривились в ухмылке.