Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II
Шрифт:
Смеркаться начало слишком быстро, и лишь поэтому Валентина оставила альбом на столике, куда граф Александр обычно клал свою книгу, не думая при этом поразить его своим талантом акварелиста, который у нее несомненно имелся. Подтверждением сему факту служило то, что она зарабатывала акварелями на жизнь и время от времени даже повышала на открытки цену без каких-либо потерь в продажах.
Если граф заинтересуется альбомом, это даже хорошо — может даже станет поводом перекинуться за ужином парой фраз, а сейчас надо поспешить в склеп. На удивление, именно в там, где ее обычно больше всего трясло, Валентина почувствовала моментальное облегчение. И даже ломота в костях, преследовавшая ее весь
— Отойди, а то зашибу ненароком, — послышался из гроба недовольный голос Дору.
Размышляя над своим нынешним состоянием, Валентина потеряла счет времени и непростительно долго простояла, облокотившись на гроб юного графа, так что после окрика отскочила пулей и случайно ударилась локтем о соседний.
— Простите, граф, — извинилась Валентина довольно громко и вообще отошла на лестницу, потирая руку.
Можно было и не забираться так высоко — не станет же Дору кидаться крышками, а если она боялась графа, то голодный вампир дотянется до жертвы за секунду и никакой шарф, хоть бы она накрутила его по самые глаза, не станет преградой для острых клыков.
Дору скинул крышку и сел, потягиваясь — ничего необычного. Она не стала возвращаться, потому что знала, что он поднимет ее в воздух и с лестницы, закружит и потребует, чтобы она криком сообщила ему про свое головокружение. Все обычно — ей это надоело не меньше графа Александра. Потом его сын заставит ее на той же громкости рассказать ему весь день, вплоть до степени съедобности приготовленной горбуном овсянки. И она покорно принялась рассказывать — вернее, кричать про рисунки. Но граф все не просыпался и не просыпался. Тогда Дору опустил девушку на пол и, заметно вздрогнув, без всякого предупреждения открыл отцовский гроб
— Как давно ты здесь? — повернул он к Валентине обеспокоенное лицо. — Ты пришла до заката?
Она кивнула — все, как всегда. И на этот раз она точно не засыпала.
— Он что, не приходил ночевать?
Валентина приподнялась на цыпочки и заглянула в гроб — впервые: пусто.
— Серджиу! — закричал Дору так громко, что Валентина заткнула уши, вдруг разом прочувствовав то, что должен чувствовать вампир с обостренным слухом, когда рядом с его гробом визжит смертная.
— Дору! — крикнула она с лестницы, но когда выскочила во двор, его уже и след простыл. — Ангел тебя дери!
Весь день светило солнце, было морозно, и сейчас луна прекрасно справлялась с ролью фонаря. Медленными шажками, то и дело останавливаясь, Валентина самостоятельно дошла по галерее до двери, ни разу не поскользнувшись и не обернувшись. Наверное, жертвы тоже легко ощущают спиной опасность, и вот сейчас Валентина чувствовала, что сзади ее нет — опасность впереди.
— Где Дору? — спросила она горбуна, который поджидал ее в гостиной.
Вместо ответа Серджиу строго сказал:
— Я попрошу вас подняться к себе и запереться.
— Это еще почему? — спросила Валентина, чувствуя озноб, хотя гостиную к ужину, как обычно, прилично протопили — специально для нее.
— Сейчас не время задавать вопросы. Это приказ вашего жениха. И вот вам еще,
— горбун вытащил из кармана большое церковное распятие и протянул девушке.
— На всякий случай.
Обычно горбун говорил по-русски медленно, явно вспоминая каждое слово, но сейчас слова вылетали из него, как из пулемета — видимо, речь им была отрепетирована. Валентина сжала распятие и поспешила к лестнице, но горбун, удивив заодно и неожиданной прытью, догнал ее и за локоть потащил в сторону.
— По другой лестнице, пожалуйста.
— Да что происходит? — только на первом пролете железной винтовой лестницы сумела спросить почти шепотом Валентина. — Объясните мне наконец!
До этого она боялась, что горбун выдернет ей руку, замешкайся она хоть на секунду.
— Ваш жених все вам объяснит, — ловко ушел от ответа горбун и так же ловко перелетел через несколько ступенек, а она уже запыхалась его догонять.
Наконец горбун отпер, как оказалось, всегда закрытую вторую дверь в ванную комнату и пропустил девушку перед собой.
— Помните, что вам следует немедленно запереться? — Валентина кивнула. — У нас у всех будет тяжелая ночь.
— Серджиу…
— Никаких вопросов!
И горбун захлопнул дверь прямо перед ее носом.
— А что делать с распятием? — выкрикнула Валентина из ванной комнаты.
— Надеюсь, вам ничего не придется с ним делать, — голос горбуна наложился на скрежет поворачиваемого в замочной скважине ключа, который на пару со словами заставил Валентину задрожать еще сильнее. — А так действуйте, как герои фильмов: держите распятие перед собой и ни в коем случае не оборачивайтесь.
— А оно на него подействует?
Вопрос ушел в тишину — Валентина от страха не смогла вовремя открыть рот, а сейчас оставалось только приложиться губами к холодному серебру и закрыть глаза, хотя и так из-за закрытых ради тепла ставней в ванной комнате царила полная темнота. Опустив распятие к замирающему сердцу, Валентина стала пробираться к двери, ведущей в спальню, которая отворилась со зловещим, ранее не замеченным ею, скрипом. Держа распятие прямо перед собой, она быстро отыскала фонарик: в комнате никого не оказалось. К счастью! Зажав распятие под мышкой, она справилась с засовом и села на прикроватную скамейку, держа распятие перед собой — как и подобает героине фильма ужасов. А начиналось все, как в сказке. Может, немного готической, но совершенно безобидной.
Проблемы у псевдо-отца начались на второй год ее учебы — и со здоровьем, и с финансами одновременно. Она не могла требовать с него денег — на каком основании? А у матери денег не было совсем: брак обернулся для нее полным фиаско. У престарелого американского мужа оказалась целая куча долгов, на которые уходила вся его зарплата. Мать ему нужна была не в качестве жены, а в качестве второго добытчика в семью. Документы находились в процессе, и она верила, что хоть в этом официальный муженек ее не обманет и покорно работала на черной работе. Мать, которая всю жизнь строила мужикам глазки и делала себе маникюр на случай, что именно сегодня ей подарят кольцо с бриллиантом. Кольцо подарили — только куплено оно было опять же в долг, который мать сама же и выплачивала. Валентина тоже взяла кредит и пошла присматривать за детьми, решив, что это куда лучше работы официанткой. К тому же, ее ценили за то, что она еще и учила шалопаев рисовать. На личном фронте все казалось таким же безоблачным, хотя Валентина не спешила загадывать наперед, как делала ее мать, лелея надежду подать когда-нибудь на воссоединение с дочерью. Пока же Валентина пыталась построить собственные отношения со Станиславом, который работал с финансами и был достаточно перспективным женихом. Так она говорила матери, чтобы та не нервничала, что девочка с болезнью Ежи осталась без присмотра. Она еще и смотрела за самим Ежи, навещая дома и в больнице, потому что считала его если и не отцом, то уж точно своей семьей. Расходы росли, Ежи уже не мог обходиться без сиделки, но они как-то справлялись. Стас по началу полностью платил за квартиру, которую снимала Валентина, заодно оплачивал и все коммунальные услуги, а потом она все чаще и чаще стала находить просроченные счета и пустой холодильник, а вскоре обнаружила и пустой шкаф.