Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II
Шрифт:
— Все равно будь осторожна, — проговорил он, протягивая девушке руку.
Они начали спускаться — очень медленно. Проходи эта экскурсия летом — в невыносимую жару — склеп сравнялся бы с холодильником, а сейчас Валентина не почувствовала особого перепада температур. Впрочем, дрожала она вовсе не из-за холода, а из-за страха. Нос щекотал неприятный запах: она не выдержала и чихнула. Так громко, что аж подпрыгнула на месте.
— Запах тлена, что может быть прекраснее… — задумчиво протянул Дору.
И Валентина непроизвольно
— Они сейчас пусты. И гробы и саркофаги. Отец перезахоронил всех родственников матери. Кого-то на кладбище, кого-то под пол.
— Это обязательно? — начала дрожащим голосом Валентина. — Ну, спать именно в склепе…
— Так спокойнее… — улыбнулся Дору, поднося электрический фонарь к гробу, чтобы показать гостье атласную обивку. — Конечно, постоянно приходится менять гробы, но наши слуги, если бы мы их отпускали, могли бы без особых проблем найти работу гробовщиками. Но мы их не отпускаем…
Валентина на мгновение отвернулась — глаза у юного вампира яркие, как фонари, и злые. Он ждет, когда она снова потребует от него гарантий, что не останется тут навечно, как делала всю дорогу. Сердце и так уже заходится, а впереди еще встреча со старым вампиром. А он будет куда страшнее бледного мальчика с отросшим блондинистым каре.
Валентина снова потянула носом, но ни запаха плесени, ни запаха тлена в морозном воздухе не чувствовалось. Но чем-то пахло. Очень сильно, и она снова чихнула.
— Розмарин. Средство от ведьм. Ты, наверное, ведьма в душе, вот и чихаешь…
Нет, она обычная смертная девушка, которую засунули в морозилку, где пуховик греет не сильнее майки.
— Завтра оденься теплее и на закате приходи сюда, я специально лампу оставлю у входа. Вон тот у окна — мой гроб. Постучи три раза в крышку, и я проснусь. Главное, не опаздывай — надо меня разбудить раньше, чем встанет отец.
— А может не надо? — Валентина уже стояла на первой ступеньке и держалась рукой за ледяную каменную стену. — Я не хочу сюда приходить…
— Ты уже сюда пришла, — прорычал вампир. — И будешь делать то, что я тебе велю. Иначе сказка из доброй превратится…
— Я поняла! — Валентина подняла руку и чуть не потеряла равновесие. — Можешь не продолжать, — и снова привалилась к стене.
— Улыбнись, Тина, — сам Дору улыбался в полный рот. С белыми не острыми зубами. — Твои глаза должны светиться счастьем. Ты по уши влюблена в графа Заполье, старшего сына графа Александра, и готова прожить с ним целую вечность,
— он спрятал улыбку в рот и вытащил из кармана ветровки руку, чтобы вновь предложить Валентине свою поддержку. — Я понимаю, что тебе тяжело, но попытайся настроить себя на влюбленное состояние. Можешь порисовать днем — от этого улучшается настроение, верно?
Нет, от этого улучшается финансовое состояние, то есть уменьшаются долги. Она рисовала акварельные открытки, которые достаточно неплохо продавались онлайн, давая возможность худо-бедно сводить концы с концами и выплачивать проценты по кредиту за учебу.
— Я буду рисовать, — ответила Валентина, когда они прошли половину открытой галереи, глядя не на своего спутника, а на засыпанной снегом фонтан, величественным сугробом высившийся посреди дворика. — Я захватила с собой немного акварели.
Она будет рисовать открытки. Поздравительные — с днем рождения, с днем свадьбы… Чтобы потом продать их. Потом, когда она оставит вампиров в прошлой жизни.
— Поторопись, нас зовут…
— Что? — она думала о своем и ничего не слышала.
— Нас зовут. У меня очень тонкий слух. Поторопись.
Их не ждали — старого графа в столовой не оказалось. Должно быть, это слуга звал их к накрытому столу. Ее усадили спиной к пылающему камину. Отец жениха все не спускался и не спускался. И это беспокоило теперь не только гостью.
— Отец не придет? — спросил Дору у горбатого слуги, когда тот решил удалиться.
— Граф спустится после того, как ваша невеста закончит ужинать, — еще сильнее сгорбился старик, кланяясь молодому хозяину.
Хотя, приглядевшись, а в столовой из-за двух подсвечников на пять свечей каждый было достаточно светло, Валентина решила, что возраст горбуна вряд ли перевалил за полтинник, а поседеть в этом замке заблаговременно проще простого. Стол накрыли на две персоны: с одной стороны стояла тарелка с отбивной, тушеными овощами и ломтиком хлеба с бокалом вина, с другой — только бокал вина.
— Отлично, — Дору отодвинул для себя стул, приглашая Валентину начать трапезу.
— Отец по всей вероятности испугался, что ты подавишься едой в его присутствии.
Валентина решила, что сейчас подавится от горячей фантазии, которая потекла вниз по позвоночнику бойким ручейком.
— У тебя нет ничего, кроме вина? — начала она осторожно.
— Представь себе, Тина, у меня даже вина нет…
Валентина сглотнула подкативший к горлу ком и принялась изучать содержимое тарелки, не горя особым желанием попробовать его на зубок. Зубки тут имелись у других. Очень и очень острые.
— Что, выглядит совсем не аппетитно? — озабоченно поинтересовался Дору. — Жаль, что нет Ивы, она прислуживала при жизни моей матери, и кое-что, наверное, смыслила в готовке. Хотя, сдается мне, она из женской солидарности приготовила бы тебе наваристой чесночной похлебки, чтобы мы с отцом тебя за двадцать верст обходили.
— Твой отец, похоже, и без всякого чеснока меня игнорирует.
— Говорю, что у нас гостей — что живых, что неживых — уже сто лет не было. Александр, наверное, решил для начала прочитать книгу о хороших манерах.