Последний хранитель
Шрифт:
Артемис приблизился еще ближе к крохотной стрекозе и прошептал:
— Две вещи, мой непарнокопытный друг. Две вещи, чтобы спасти мир.
И затем он сказал жуку, что именно ему нужно, и куда их конкретно нужно отправить.
Жеребкинс побледнел.
Опал работает над второй печатью.
Это была катастрофа. Хотя конечно многие жители Гавани пустились бы в пляс по улицам, празднуя кончину человечества, но не те, кто разумны.
Две
Достать первую — не проблема. Это была всего лишь игрушка, слава Богу.
Кажется, у меня в столе такая есть.
Но вторая. Вторая…
Вот это проблема. Главная проблема.
Это вопрос закона и морали. Если он только упомянет об этом в Совете, они немедленно потребуют устроить совещание.
То, чего просит Артемис, технически возможно. У него был прототип горнотранспортного яйца на тестовой площадке. Все, что потребуется — это задать координаты, и яйцо помчится к поверхности. Созданное для того, чтобы перевозить шахтеров в пещерах, яйцо способно выдерживать большие давления, и три раза облететь Землю со скоростью звука. Так что временные ограничения не были вопросом.
Жеребкинс покусал костяшки пальцев. Должен ли он сделать то, о чем просит Артемис? Хочет ли он этого?
Кентавр мог задавать себе вопросы сколько угодно, но один вопрос его на самом деле волновал.
Доверяю ли я Артемису?
Жеребкинс услышал дыхание за спиной и понял, что в комнату вошел Мейн.
— Кто еще здесь был? — спросил он своего племянника.
Мейн нахмурился.
— Здесь? Ты правда думаешь, что кто-то будет разгуливать тут, когда вокруг такое творится? Никого здесь не было, и никто не видел это видео. Кроме меня.
Жеребкинс прошелся по кабинету.
— Так. Мейн, мой юный друг, как ты отнесешься к предложению о постоянной работе?
Мейн подозревающее прищурился.
— И что мне нужно будет делать?
Жеребкинс вытащил первый предмет из ящика и направился к двери.
— То же, что и всегда, — ответил он. — Слоняться по лаборатории без дела.
Мейн скопировал видео Артемиса, на всякий случай — вдруг он замешан в какой-нибудь измене.
— Положительно отношусь, — сказал он.
Глава 18. Жертвенная душа
Артемис совершал последние приготовления в своем офисе: записывал завещание и пытался взять себя в руки, разогнать серое облако печали, пытавшееся затмить его решимость. Наверняка доктор Аргон посоветовал бы ему сейчас немедленно выплеснуть эмоции и не копить их в себе, во избежание психологической травмы на всю жизнь.
«Но уже не будет никакой „всей жизни“, доктор», — кисло подумал Артемис.
После всех этих приключений пора бы уже привыкнуть к тому, что ничего никогда не шло точно по плану. Но его все еще удивляла бесповоротность шага, который ему было необходимо
Мальчику, который несколько лет назад похитил Элфи Малой, и в голову никогда не пришла бы мысль о самопожертвовании.
Но он уже не тот мальчик. Он вновь обрел родителей; у него были братья.
И дорогие друзья…
Еще кое-что, чего Артемис никогда не мог предположить.
Артемис чувствовал, как дрожат пальцы, сжимающие ручку, которой он подписывал свое завещание. Будут ли эти бумаги иметь хоть какой-нибудь вес в будущем? Вряд ли. Ведь вся банковская система, скорее всего, не подлежит восстановлению, так же как и мировая фондовая биржа. Так же как рынки, акции и облигации.
«И надо же было все это время провести, накапливая состояние», — подумал Артемис.
«На самом деле я его просто потратил впустую…»
И затем: «О, перестань, Фаул. Что за сентиментальность? Ты ведь любишь золото практически так же сильно, как Мульч Рытвинг — жареную курицу. И если бы можно было повернуть время вспять, ты бы все сделал также».
И это было правдой. Артемис не верил в то, что перед смертью можно кардинально измениться. Уж слишком самонадеянно. Человек всегда остается тем, кем он есть, и нужно принимать любые суждения о себе.
«Если существует Святой Петр, то я не буду спорить с ним там, у Жемчужных врат», — пообещал сам себе Артемис, хотя теоретически его душа, скорее всего, останется здесь в виде призрака, подобно Берсеркерам.
«Может, я буду потусторонним телохранителем для Майлза и Беккета».
Эта мысль успокоила Артемиса и вызвала у него улыбку. Оказывается, не так уж и страшно умирать. Как будто участвуешь в какой-то ролевой игре, а не идешь на смерть на самом деле.
Однако страх вновь вернулся, когда Артемис запечатал завещание в конверт и положил его на стол, в свете настольной лампы. Он долго вглядывался в документ, остро ощущая безысходность.
Пути назад нет.
И тут страх навалился на него камнем, приковав к стулу. Он почувствовал гнетущую тяжесть в желудке, конечности как будто отнялись.
Артемис несколько раз глубоко вдохнул, чтобы не удариться в истерику, и спокойствие вернулось.
«Я всегда думал, что у меня будет время попрощаться, или что-то в этом роде. Чтобы сказать тем, кого я люблю, как много они значат для меня».
Не было времени. Не было времени ни на что, кроме действий. Страх исчез. Артемис сумел сосредоточиться на цели.
«У меня получилось», — осознал он. «Я могу думать сердцем…».
Артемис отодвинул кресло, раз хлопнул по коленям и поднялся, чтобы достойно встретить свою судьбу.
Элфи ворвалась в офис, и глаза ее пылали гневом.
— Я заглянула в винный погреб, Артемис.
— А, — покивал Артемис. — Яйцо прибыло.
— Да, прибыло. И я посмотрела внутрь.