Последний порог

Беркеши Андраш

— Но только не по телефону. Эккер и его агенты подслушивают твои телефонные разговоры. Мои тоже — ну это само собой разумеется. Господину профессору прекрасно известны наши с тобой политические взгляды. Все это я говорю тебе только для того, чтобы ты подготовил себя к любой неожиданности. Я уже готов к ним.

В этот момент вновь завыли сирены, возвещающие отбой воздушной опасности. Бернат встал:

— Мне пора идти. Разумеется, если тебя пригласят на допрос, я тебе ни слова не говорил об Эккере.

В двадцать третьей палате царило хорошее настроение. Чаба великолепно заштопал нового больного, капитана

Бакача. Когда все самое страшное осталось позади, Бакач обрел прежнюю уверенность. Его жена, милая белокурая женщина, уже трижды навещала его. Звали ее Жужикой Тегзе, ее отец служил в управлении медье, где получал такую информацию, что скоро сам возглавил управление. Жужа со слезами на глазах начала благодарить Чабу за операцию, а тот сказал, что благодарить нужно вовсе не его, а доктора Бернат. И Жужика бросилась с благодарностями к Андреа.

— Я так рада, моя дорогая... — говорила Жужика докторше. — Мой Шандор еще не встал на ноги, но он уже настаивает, чтобы я поговорила со своим отцом и упросила взять его на службу в жандармерию.

Чаба, присутствовавший при этом разговоре, подправлял пилочкой ногти и тайком наблюдал за молодой женщиной.

— Ваш Шандор прекрасно понимает, где его место, — сказал он.

— Это точно, — согласилась с ним Андреа. — Он будет очень элегантно выглядеть в мундире жандарма. А вам тоже понравится его наряд?

Жужика засмеялась. Она была счастлива и не заметила, что над ее мужем подсмеивались, хотя охотнее всего и Чаба и Андреа выставили бы из госпиталя и самого капитана, и его супругу.

Однажды вечером, когда Андреа направлялась в лабораторию, во дворе она встретила Шимона Замчека. На коленях у прапорщика лежала открытая книга.

— У вас есть минута времени, доктор? — как-то хитро спросил Замчек.

— Есть даже целых две, генерал Шими, — сказала Андреа, садясь на скамейку рядом с раненым. — Что вы читаете? — Она с любопытством взяла в руку книгу: — Ах, это Достоевский.

— Мне он очень нравится.

Андреа полистала книгу.

— «Преступление и наказание», — прочла она вслух. — Если человек несколько раз подряд повторит этот заголовок, то невольно может подумать, что согласно воле божьей каждое преступление обязательно повлечет за собой наказание. А на самом деле все обстоит несколько иначе. Да, как вы себя чувствуете, мой генерал?

Прапорщик помолчал немного, разглядывая раненых, прохаживавшихся по дорожкам.

— Хорошо, доктор, — вымолвил он после долгой паузы, хотя по всему его виду было заметно, что его что-то тревожит. — Я хотел вас кое о чем попросить.

— Я вас слушаю, — ответила Андреа, кладя книгу на колени раненого. — Вы хотите написать домой письмо, не так ли?

— Хочу, но это невозможно. А пока переведите меня, пожалуйста, в другую палату.

— Вы плохо себя чувствуете в обществе Хайдоци?

— С ним я еще кое-как мог бы ладить, а вот с двумя другими никак не могу. — И без того бледное лицо прапорщика стало совсем серым, губы задрожали. — Сегодня ночью я чуть было не убил Бакача. Хорошо еще вовремя вышел в коридор, а то не миновать бы беды.

— А что, собственно, случилось? Вас обидели?

— Бакач виновен в массовых убийствах. Он самый настоящий садист. Днем он читает библию, молится, а ночью никак не может заснуть и тогда рассказывает о себе. И вы знаете, доктор, он не бахвалится, нет. Он как бы подает пример для подражания, так как глубоко убежден: все, что он делал, он делал как патриот, честно выполнявший свой

долг перед родиной.

— А он, случайно, не тронутый?

— Я не врач, чтобы определять такое, однако не думаю, что он сумасшедший. Однажды ночью он, например, рассказал мне, как избавил человечество от доктора Меллера, известного нейрохирурга из Коложвара...

Андреа слушала и не верила собственным ушам. Однако не верить никак было нельзя, поскольку Замчек очень подробно рассказал о той страшной истории.

Батальон штрафников, составленный из политических заключенных, был сформирован, посажен в вагоны и ждал отправки. Капитан Бакач в полевой форме прохаживался по перрону, а затем начал прощаться с матерью и Жужикой. Ему было очень жаль расставаться с женой, этой святой женщиной, как он ее называл, которая подарила ему двух великолепных малышей. В этом же батальоне — одному господу богу известно, каким образом, — оказался доктор Меллер, который отнюдь не был политическим узником. Он, как и полагается, заполнил анкету для призывников, а попал почему-то к штрафникам.

Когда Бакач стоял на перроне и обсуждал с женой, какие подарки прислать на рождество детям, к нему подошел Петью Ходоши — не только его друг, но и единомышленник — вместе с рыжеволосой красавицей, женой Меллера. «Дорогой Петью, я очень рад тебя видеть! Разреши тебе представить мою жену Жужику!» «Я тоже очень рад познакомиться с вами, Жужика. Ваш муж мне о вас так много рассказывал. Целую ручки, дорогая Жужика! — Петью расшаркался и сказал: — А теперь разреши мне представить тебе супругу доктора Донци Меллера Шару». «Донци? Донци Меллер?» — удивился капитан. «Да-да, профессора из Коложвара. Его как раз назначили в твой батальон». — «Ах, как же, как же, вспомнил. Целую ручки, сударыня. Познакомьтесь, моя супруга Жужика. Чем могу служить, сударыня?» — «Господин капитан, вы, видимо, знаете, что мой супруг второй по величине нейрохирург в Европе», — начала женщина. «Как же, сударыня, разумеется, мне это известно. У нас слишком мало хороших хирургов...» — отозвался капитан. «Дорогой господин капитан, я вас очень прошу, поберегите его. Знаете, я вас прошу об этом не только как жена, но и как, если так можно выразиться, посланница многочисленных пациентов Меллера. Можете считать, что вас просит вся Европа, вся медицина...» «Не беспокойтесь, дорогая Шара, ваш супруг находится в надежных руках. Мой друг Бакач — образованный человек, и притом еще верующий...» — заступился за Бакача Ходоши. «Вы меня поняли, господин капитан?» — не отступалась красавица супруга. «Прекрасно понял, сударыня, и даю вам слово, что первым евреем, которого я пущу в расход, будет ваш супруг. Я вам это точно могу пообещать, так как меня интересует не Европа, не громкое имя вашего мужа и не его больные, а родина, которая ждет от меня, чтобы эти негодяи, попавшие ко мне в батальон, получили причитающееся им наказание».

— Этого не может быть! — воскликнула пораженная Андреа.

— К сожалению, это так. Как только батальон отъехал от станции, Бакач приказал одному из охранников привести доктора Меллера и забил его до смерти. Доктор Меллер таким образом оказался первой жертвой батальона...

Несколько позже Андреа рассказала эту историю Чабе, который выслушал ее, а затем спросил:

— Скажи, с какой целью ты рассказываешь мне это? Хочешь доказать мне, что и такие люди живут на земле? Ничего не поделаешь, сейчас идет война. Если пожелаешь, я могу рассказать тебе истории и пострашнее. А не вскипятить ли нам чаю?