Последний порог
Шрифт:
— Но только не по телефону. Эккер и его агенты подслушивают твои телефонные разговоры. Мои тоже — ну это само собой разумеется. Господину профессору прекрасно известны наши с тобой политические взгляды. Все это я говорю тебе только для того, чтобы ты подготовил себя к любой неожиданности. Я уже готов к ним.
В этот момент вновь завыли сирены, возвещающие отбой воздушной опасности. Бернат встал:
— Мне пора идти. Разумеется, если тебя пригласят на допрос, я тебе ни слова не говорил об Эккере.
В двадцать третьей палате царило хорошее настроение. Чаба великолепно заштопал нового больного, капитана
— Я так рада, моя дорогая... — говорила Жужика докторше. — Мой Шандор еще не встал на ноги, но он уже настаивает, чтобы я поговорила со своим отцом и упросила взять его на службу в жандармерию.
Чаба, присутствовавший при этом разговоре, подправлял пилочкой ногти и тайком наблюдал за молодой женщиной.
— Ваш Шандор прекрасно понимает, где его место, — сказал он.
— Это точно, — согласилась с ним Андреа. — Он будет очень элегантно выглядеть в мундире жандарма. А вам тоже понравится его наряд?
Жужика засмеялась. Она была счастлива и не заметила, что над ее мужем подсмеивались, хотя охотнее всего и Чаба и Андреа выставили бы из госпиталя и самого капитана, и его супругу.
Однажды вечером, когда Андреа направлялась в лабораторию, во дворе она встретила Шимона Замчека. На коленях у прапорщика лежала открытая книга.
— У вас есть минута времени, доктор? — как-то хитро спросил Замчек.
— Есть даже целых две, генерал Шими, — сказала Андреа, садясь на скамейку рядом с раненым. — Что вы читаете? — Она с любопытством взяла в руку книгу: — Ах, это Достоевский.
— Мне он очень нравится.
Андреа полистала книгу.
— «Преступление и наказание», — прочла она вслух. — Если человек несколько раз подряд повторит этот заголовок, то невольно может подумать, что согласно воле божьей каждое преступление обязательно повлечет за собой наказание. А на самом деле все обстоит несколько иначе. Да, как вы себя чувствуете, мой генерал?
Прапорщик помолчал немного, разглядывая раненых, прохаживавшихся по дорожкам.
— Хорошо, доктор, — вымолвил он после долгой паузы, хотя по всему его виду было заметно, что его что-то тревожит. — Я хотел вас кое о чем попросить.
— Я вас слушаю, — ответила Андреа, кладя книгу на колени раненого. — Вы хотите написать домой письмо, не так ли?
— Хочу, но это невозможно. А пока переведите меня, пожалуйста, в другую палату.
— Вы плохо себя чувствуете в обществе Хайдоци?
— С ним я еще кое-как мог бы ладить, а вот с двумя другими никак не могу. — И без того бледное лицо прапорщика стало совсем серым, губы задрожали. — Сегодня ночью я чуть было не убил Бакача. Хорошо еще вовремя вышел в коридор, а то не миновать бы беды.
— А что, собственно, случилось? Вас обидели?
— Бакач виновен в массовых убийствах. Он самый настоящий садист. Днем он читает библию, молится, а ночью никак не может заснуть и тогда рассказывает о себе. И вы знаете, доктор, он не бахвалится, нет. Он как бы подает пример для подражания, так как глубоко убежден: все, что он делал, он делал как патриот, честно выполнявший свой долг перед родиной.
— А он, случайно, не тронутый?
— Я не врач, чтобы определять такое, однако не думаю, что он сумасшедший. Однажды ночью он, например, рассказал мне, как избавил человечество от доктора Меллера, известного нейрохирурга из Коложвара...
Андреа слушала и не верила собственным ушам. Однако не верить никак было нельзя, поскольку Замчек очень подробно рассказал о той страшной истории.
Батальон штрафников, составленный из политических заключенных, был сформирован, посажен в вагоны и ждал отправки. Капитан Бакач в полевой форме прохаживался по перрону, а затем начал прощаться с матерью и Жужикой. Ему было очень жаль расставаться с женой, этой святой женщиной, как он ее называл, которая подарила ему двух великолепных малышей. В этом же батальоне — одному господу богу известно, каким образом, — оказался доктор Меллер, который отнюдь не был политическим узником. Он, как и полагается, заполнил анкету для призывников, а попал почему-то к штрафникам.
Когда Бакач стоял на перроне и обсуждал с женой, какие подарки прислать на рождество детям, к нему подошел Петью Ходоши — не только его друг, но и единомышленник — вместе с рыжеволосой красавицей, женой Меллера. «Дорогой Петью, я очень рад тебя видеть! Разреши тебе представить мою жену Жужику!» «Я тоже очень рад познакомиться с вами, Жужика. Ваш муж мне о вас так много рассказывал. Целую ручки, дорогая Жужика! — Петью расшаркался и сказал: — А теперь разреши мне представить тебе супругу доктора Донци Меллера Шару». «Донци? Донци Меллер?» — удивился капитан. «Да-да, профессора из Коложвара. Его как раз назначили в твой батальон». — «Ах, как же, как же, вспомнил. Целую ручки, сударыня. Познакомьтесь, моя супруга Жужика. Чем могу служить, сударыня?» — «Господин капитан, вы, видимо, знаете, что мой супруг второй по величине нейрохирург в Европе», — начала женщина. «Как же, сударыня, разумеется, мне это известно. У нас слишком мало хороших хирургов...» — отозвался капитан. «Дорогой господин капитан, я вас очень прошу, поберегите его. Знаете, я вас прошу об этом не только как жена, но и как, если так можно выразиться, посланница многочисленных пациентов Меллера. Можете считать, что вас просит вся Европа, вся медицина...» «Не беспокойтесь, дорогая Шара, ваш супруг находится в надежных руках. Мой друг Бакач — образованный человек, и притом еще верующий...» — заступился за Бакача Ходоши. «Вы меня поняли, господин капитан?» — не отступалась красавица супруга. «Прекрасно понял, сударыня, и даю вам слово, что первым евреем, которого я пущу в расход, будет ваш супруг. Я вам это точно могу пообещать, так как меня интересует не Европа, не громкое имя вашего мужа и не его больные, а родина, которая ждет от меня, чтобы эти негодяи, попавшие ко мне в батальон, получили причитающееся им наказание».
— Этого не может быть! — воскликнула пораженная Андреа.
— К сожалению, это так. Как только батальон отъехал от станции, Бакач приказал одному из охранников привести доктора Меллера и забил его до смерти. Доктор Меллер таким образом оказался первой жертвой батальона...
Несколько позже Андреа рассказала эту историю Чабе, который выслушал ее, а затем спросил:
— Скажи, с какой целью ты рассказываешь мне это? Хочешь доказать мне, что и такие люди живут на земле? Ничего не поделаешь, сейчас идет война. Если пожелаешь, я могу рассказать тебе истории и пострашнее. А не вскипятить ли нам чаю?