Последний пророк
Шрифт:
Очевидно, планы у мсье Мохаммеда Курбана были огромные. И средства тоже. Человек с такими планами и средствами должен иметь много врагов.
— Кроме того, — продолжал Юсуф, увлекшись, — римляне умели собирать и хранить дождевую воду. Дожди здесь, сами понимаете, — большая редкость, но если уж льет, то льет. Строили специальные крытые резервуары. И, естественно, подводили воду с гор, из пресных источников. Триста пятьдесят километров акведуков! Даже дорога, по которой мы едем, проложена римлянами. Ей две тысячи лет, и никакого ремонта!
— Невероятно! — подала голос Ариадна Ильинична. — Но сколько людей погибло, когда все это
— Не надо считать мертвых, Ари, — резко бросил он. — Считать надо живых. И думать тоже о живых.
Некоторое время ехали молча. Местность не изменялась, но античные развалины стали появляться чаще. Промелькнули колонны храма, высокие пролеты еще пары акведуков. Действительно, когда-то здесь было все по-другому. Правда, очень давно.
— Неужели тут можно заниматься сельским хозяйством? — спросил я. — По-моему, все же не очень рентабельно. Как вам кажется?
— Вы ошибаетесь, — убежденно ответил Юсуф. — Сейчас наша экономика держится почти только за счет туризма. И то доходы все время падают. Почему так сложилось? Девяносто процентов страны занимает пустыня. Вся жизнь сосредоточена у моря. При этом в крупных городах живет всего около четверти населения. Для остальных города закрыты. Въезд закрыт. Некоторые тайно пробираются в город на заработки. Если такого человека поймают, его сразу вышвыривают вон. Правительство, если бы могло, с радостью построило бы стену между побережьем и пустыней. Наподобие Берлинской. Тем более что эти земли они все равно не контролируют. Здесь своя власть, свои порядки.
— А что собирался сделать ваш отец?
— Привлечь инвестиции в сельское хозяйство. Обеспечить людей работой. Через пять — семь лет нам бы не пришлось импортировать пшеницу. Мы сами торговали бы и пшеницей, и фруктами, и винами. Понимаете, долгосрочная программа экономического развития! А туризм… Надо понимать специфику нашей страны. Люди здесь хоть и нищие, но гордые. Прислуживать богатым иностранцам для них унизительно.
Говорил он красиво и складно, явно готовился к политической карьере. Скорее всего ситуация была прямо противоположной. Кто-то с кем-то не поделил большие деньги. Я же из России, мне такие вещи объяснять не нужно. Казалось, Юсуф репетирует речь перед большой аудиторией. Может быть, в парламенте. Или еще где-нибудь. Ведь он теперь — наследник магната. Практически сам магнат. И человек, судя по всему, ясно видящий свою цель.
На горизонте показалось облако пыли. Оно перемещалось, росло и стремительно двигалось в нашу сторону. Точнее, наперерез. Сквозь вязкое марево я разглядел силуэты бегущих верблюдов и всадников. Одногорбые звери неслись удивительно быстро. Их интересовали мы. Наш роскошный черный «ягуар». Самое неприятное заключалось в том, что дорога, проложенная римлянами, загибалась впереди петлей, обегая вокруг каменистого холма. Мы приближались к основанию петли. Всадники метили в то место, где петля выпрямляется, убегая к видневшемуся вдали поселку. Половина их отделилась на скаку и стала заходить нам в тыл. Верблюжья конница загоняла нас, как дичь.
— Папа, кэмелы! Смотри, их сколько! — радостно запищала Машка.
— Господи, что это еще такое? — вскрикнула Таня.
— Берберы, — сквозь зубы пробормотал Юсуф и надавил на газ до отказа. — Думаю, проскочим.
Но проскочить нам не удалось. Когда машина вынырнула из-за холма, дорогу преграждала толстая шипастая лента. Рядом с ней гарцевали всадники, перекрикиваясь гортанными
— Сидите, — приказал Юсуф. — Никому не выходить из машины,
— Боже, Боже, — Ариадна Ильинична закрыла лицо красивыми ладонями.
— Что это за чучела? — спросила Таня, с трудом выговаривая слова.
— Представители отчаявшейся бедноты, — попробовал я сострить. — Революционное крестьянство.
— Пошел ты…
— Они могут забрать машину, раздеть и оставить посреди пустыни. — Ариадна Ильинична плакала. — Сколько раз я просила его не ездить по этой дороге! Ведь есть же нормальное шоссе. Нет, он всегда хочет быстрее…
Юсуф очень медленно открыл дверцу и вышел к бедуину. Верблюд попятился и громко всхрапнул, брызгая желтой слюной. Юсуф приложил ладонь к груди:
— Ассалам алейкум! — И еще что-то добавил, я не разобрал.
— Аль-хамдулелла! — ответил ему всадник, тряхнув автоматом. Громко клацнул затвор.
Юсуф, по-прежнему медленно, поднял руку, взял верблюда под уздцы. От неожиданности зверюга рванула в сторону, но он держал крепко. Всадник визгливо и неприязненно затараторил на своем языке. Юсуф отвечал тихо, уверенно, ровным спокойным тоном. Несколько раз внятно произнес слово «Курбан».
— Курбан-эфенди! Курбан-эфенди! — заорали бандиты и, подгоняя верблюдов, окружили Юсуфа. Он что-то долго говорил им, резко рубя воздух решительными жестами. Кочевники отвечали ему дружным ревом. Затем подняли автоматы и принялись палить в воздух. У меня заложило уши от такого салюта.
— Аллаху акбар! — грянули хором и умчались прочь, нахлестывая длинноногих кэмелов и постреливая вразнобой. Юсуф вернулся в машину, утирая с лица горячий пот. Достал из бардачка тонкую гнутую турецкую сигару. Щелкнул серебряной зажигалкой «Зиппо». Глубоко затянувшись, выпустил клуб ароматного дыма. Пальцы дрожали, прыгал кончик сигары.
— Они поклялись мстить за смерть человека, названного Опорой Веры, — наконец хрипло произнес Юсуф. — Назвали убийц отца своими кровными врагами.
— Кто был этот человек с зеленой повязкой? — осторожно спросила Ариадна Ильинична.
— Шейх Халид. У него пять сотен вооруженных бойцов. Обещал, что на похороны отца соберутся все шейхи берберов: аль-Аршад, Абу Абдель, Сайд Фазул и Исам аль-Тура-би. Вот тогда я и скажу все, что думаю. Едем!
Следующие полчаса провели в полном молчании. Я отчетливо понимал, что нужно ехать не в Хаммарат, а в аэропорт. Или в порт. Куда угодно, но только бы скорее попасть домой. События грозили обернуться чем угодно. Например, общей резней. Мы действительно приехали не в ту страну. В джунглях Амазонки наверняка спокойнее. Только бы нашлись паспорта!