Последний Рюрикович
Шрифт:
Ивашка почесал в затылке, поскольку желание заглянуть за частокол из бревен было очень большим, а щелочек, предназначенных самой природой для подглядывания, в плотно подогнанном тыну не было ни единой. Надо было что-то придумать. А что, если… И тут он, даже не додумав до конца, бегом сорвался с места назад, к своему, а точнее, к рейтмановскому дому. Небольшой кусок крепкой веревки Ивашка видел на днях у Митрича, ну а отыскать его было делом несложным. Мигом обернувшись туда-обратно, он в считанное время очутился опять возле забора.
Вскоре в его руках оказалось что-то типа веревочного, но только не затягивающегося аркана. Раз за разом пытаясь закинуть свою самодельную петлю на одно из остро оструганных бревен, Ивашка, весь вспотев, наконец-то достиг своей цели и векоре, обеими руками цепляясь за веревку, попытался взобраться наверх.
Этому фокусу он обучился еще в Рясске у старших ребят, которые таким образом, случалось, залезали в чужие сады. Ивашка так лазал всего пару раз, но, как видно, осталась для этого дела силенка в руках, да и небольшой опыт тоже пригодился.
А в это время царевич Дмитрий, стоя по ту сторону высокого тына и скучая без приятелей по играм, равнодушно глазел по сторонам. Вдруг он услышал какой-то шорох за тыном, а потом, приглядевшись, заметил и веревку, тугой петлей охватившую острый конец одного из бревен.
Оглянувшись по сторонам и даже задрожав от предвкушения самоличной поимки вора, Дмитрий подобрал валявшуюся у забора палку и затаился с нею как раз под тем самым бревном, в которое отчаянно упирался Ивашка с той стороны. Наконец мальчугану удалось схватиться за самые концы бревен в тех местах, где они уже настолько сужались, что допускали полный обхват даже для детской руки.
Он перекинул свое худенькое тело через тын и прыгнул, зажмурив глаза, поскольку сигать с саженной высоты – нешуточное дело. Приземление было благополучным, но не успел он встать на ноги, как тут же получил весьма увесистый удар палкой по спине. Вскочив на ноги, Ивашка увидел Дмитрия, замахивающегося для очередного удара, и еле успел увернуться.
– Ты чего дерешься?! – закричал он, пытаясь отнять палку.
– Воровать пришел! – прохрипел царевич, силясь выкрутить палку из цепких Ивашкиных рук. – Я тебе счас покажу воровать!
– Да ты чего такое буробаешь?! Какое воровать?! Зачем?! – Мальчик, испугавшись таких слов, неожиданно отпустил палку, и царевич полетел вместе с ней на землю, не ожидая, что сопротивление вора так резко ослабнет.
К удивлению Дмитрия, незнакомец не стал тут же кидаться на него, чтобы задушить и начать все-таки чего-нибудь воровать, а продолжал спокойно стоять на месте.
– У тебя и красть-то нечего, – презрительно сказал Ивашка, выставив вперед свою босую ногу, мол, и мы тоже не лыком шиты, за ответом не постоим.
Поднявшись, Дмитрий подошел к Ивашке поближе, тем более что палка оставалась в его руках. Разглядев гостя как следует, он по здравому размышлению решил, что воры такими маленькими не бывают, хотя и продолжал недоумевать, кто это такой и зачем он здесь.
– А почто через тын скакнул?! Ну! Говори! – И царевич, подступаясь к Ивашке, опять замахнулся палкой.
– Ты тут не махайся, а то я тоже вдарить могу, я знаешь какой сильный, – Ивашка грозно выпятил щуплую грудь и сделал шаг навстречу царевичу, да так уверенно, что тот опешил от такой неслыханной наглости.
Дело в том, что детей, которые играли с Дмитрием, строго инструктировали, как себя вести, а также твердо-натвердо учили, причем не без помощи подзатыльников – глупые взрослые почему-то считали, что они лучше всего закрепляют память, – что царю надобно во всем уступать, во всем потакать, а также что делать во время его неожиданных припадков.
Так что Дмитрий уже привык к тому, что его сверстники никогда ему не перечат и что он умнее и сильнее их всех. Именно поэтому он несказанно удивился при виде бедновато, хоть и чисто одетого незнакомого мальчугана, который в открытую прекословит его царскому величеству, будущему русскому царю. Он даже опустил свою палку, услышав такие нахальные и дерзкие речи.
– А почто пришел-то, а? – уж нормальным голосом, не стараясь изображать из себя хоть и будущего, но царя, спросил он Ивашку.
Тут мальчик несколько засмущался. Что сказать – он не знал. Если правду, что, мол, поглядеть на живого царевича пришел, то тот и обидеться может. Вон у них в Ряжске, когда они всей ватагой прибегали поглядеть на юродивого, тот всегда на это обижался и кидался в них камнями. Правда, они обычно первыми начинали дергать его за одежду да за руки, но это не важно. Все равно ведь тот кидался.
Да и неудобно как-то. Еще решит, что Ивашка пришел поглядеть на его болезнь. Как тут сказать, что за всю свою жизнь он ни разу даже мельком не видал ни царя, ни хоть кого-нибудь из царской семьи, вот ему и интересно.
– Пришел и пришел, – попытался Ивашка увернуться от прямого ответа. – Вижу, скучно тебе, вот я и хотел поиграться с тобой. Мне ведь тоже скучно.
– А как же ты меня узрел-то? – недоверчиво переспросил царевич.
– А вон в щелку. Шел мимо, глянул, дай, думаю, предложу поиграться, а не захочет – не надо, дальше пойду.
– Так ты бы оттуда спросил.
– Вот еще, – возмущенно фыркнул Ивашка. – Кто ж через щелку разговаривает?
Факт был неоспорим, и возразить Дмитрию было нечего. Он действительно никогда не видел, как разговаривают через щелку, к тому же совсем незнакомые люди.
– А через тын-то почто? – все-таки поинтересовался он.
– Так ведь через ворота к тебе не пустят. Вот я и решил так… – и Ивашка махнул рукой, изображая свой полет. – А ты меня палкой. Вот обижусь сейчас да уйду.