Последний шанс
Шрифт:
Дэйв делает большой глоток из стакана.
— Тебе придётся разобраться с этой проблемой, дорогая. В творчестве нет места для подобных сомнений. Тебе придётся поверить в то, что ты делаешь, чтобы и все остальные поверили.
Рэйн открывает рот, чтобы что-то сказать, но из него не вылетает ни слова. Дэйв вскидывает брови, и затем Рэйн и Дэйв просто смотрят друг другу в глаза, но через пару мгновений она говорит:
— Как насчёт Найла Хорана? Ирландский певец. Ирландская песня.
— Ох, ну ладно, — говорит Дэйв. — Но не думай, что я купился на твою уловку. Готовься к тому,
Может быть, мне стоит сказать Дэйву, чтобы он не давил на неё? Как вдруг Рэйн выпрямляется и начинает бить по струнам. Этот ритм очень отличается от той тихой мелодии, которую она играла до этого. Она словно погрузилась в песню, которую сейчас играет. Закрывает глаза, решив отгородиться от всего, и неуверенность на её лице, исчезает.
Я вспоминаю о том вечере, когда мы познакомились, и как Рэйн сказала мне, что любит, когда люди двигаются под её музыку. Я смотрю на Дэйва и вижу, как его голова и всё тело начинают покачиваться. А когда она начинает петь, мне хочется оглядеться и узнать, кто ещё сейчас слушает, и что они об этом думают, но Рэйн завораживает меня. Музыка вылетает из-под её пальцев. Вылетает из её рта. Она словно освещает её, и Рэйн заполняет всё помещение этим мягким светом, похожим на пламя свечи.
Наблюдая за ней, я вспоминаю, как делал татуировки ещё до того, как ОКР уничтожило для меня эту деятельность. Перед тем, как всё стало совсем плохо, я знал множество способов погрузиться в это состояние сознания, когда время перестаёт существовать. Это могло быть рисование флеш-сетов11. Или работа над индивидуальным дизайном. Но больше всего мне нравилось делать татуировки клиентам, которые были способны сидеть спокойно. Тогда я начинал работу и через пару минут оказывался в том состоянии сознания, когда не существовало ничего, кроме кожи, чернил и тату-машинки у меня в руках. Я всегда замечал, если клиент тоже пребывал в похожем состоянии. Эндорфины переполняют тебя, разговор приглушается жужжанием машинки, и всё же… в такие моменты я чувствую гораздо более тесную связь с человеком, чем когда бы то ни было.
Когда я смотрю на то, как она играет, я понимаю, что очень редко чувствую себя подобным образом.
Песня заканчивается. Из разных концов паба раздаются аплодисменты, но Рэйн не сразу открывает глаза. Я понимаю, что она возвращается в реальный мир только тогда, когда мечтательное выражение на её лице сменяется напряжённостью. Она открывает глаза и улыбается, словно пытается сохранить это ощущение.
— Браво, дорогая. Браво, — говорит Дэйв.
Рэйн встречается со мной взглядом, и её лоб хмурится.
— Что смешного?
Я не понимаю, о чём она говорит.
— Ничего, — отвечаю я.
— Тогда почему у тебя такое лицо?
— Какое?
Дэйв начинает смеяться.
— Ты улыбаешься как дурачок, Джеки.
— Это одна из моих любимых песен, — говорю я.
И почему-то это похоже на правду, хотя я никогда в жизни её не слышал.
Рэйн скептически смотрит на меня.
—
Я пожимаю плечами.
— Ты много чего обо мне не знаешь, Рэйн Харт.
Она качает головой, а я притворяюсь, что не замечаю удивлённого взгляда, который бросает на меня Дэйв.
И начинаю думать, что вести себя "исключительно профессионально" будет еще сложнее, чем я ожидал.
* * *
После того, как Дэйв уходит, Рэйн просит у меня разрешения поработать в моём офисе, и после этого я не вижу и не слышу её в течение нескольких часов. Я готовлю напитки, провожу инвентаризацию и трачу полчаса на просмотр сайтов перепродажи вещей в поисках гитары Рэйн, но ничего не нахожу. Когда наступает пять часов, а она так и не появляется, я иду на кухню и, проверив, что все ножи находятся на своих местах, кладу на тарелку немного бездрожжевого хлеба и куриный шницель, приготовленный Рошин.
Приблизившись к офису, я слышу музыку. Дверь слегка приоткрыта, поэтому я останавливаюсь на мгновение, решая немного послушать. Когда я, наконец, захожу внутрь, я обнаруживаю, что она сидит на моём стуле спиной ко мне. Она тихонько напевает какую-то песню и подыгрывает себе на гитаре Дэйва. На полу лежит гигантская пробковая доска, часть которой заполнена полароидными снимками, вырезками из газет и открытками. Хаотичные стопки листочков и фотографий покрывают большую часть пола. Я уверен, что у Рэйн есть какой-то способ организации, но я не понимаю, как она это делает.
— Ты ела? — спрашиваю я.
Рэйн меня не замечает. Я осторожно обхожу стопки бумажек на полу и оказываюсь прямо у неё за спиной.
— Рэйн.
Ноль реакции. Тогда я кладу свободную руку ей на плечо и наклоняюсь ближе.
— Ты застряла у себя в голове, ciarog.
Рэйн поднимает глаза от гитары. Она поворачивает голову и слегка её наклоняет.
— Ты только что назвал меня "жучком"?
Да, и мне не следовало этого делать. Я не должен давать ей забавные прозвища. А тем более касаться её. Я убираю руку с её плеча.
— Ты сегодня вообще ела? Уже шестой час.
— Уже?
Она отрешённо осматривает офис и морщится, когда замечает стопки листков на полу.
— Прости, что устроила беспорядок у тебя в офисе.
Она опускает взгляд на гитару, затем снова смотрит на меня и её щёки розовеют.
— Я потеряла счёт времени. Прости.
Она вскакивает со стула и осторожно убирает гитару в чехол.
— Как давно ты здесь стоишь? — спрашивает она, когда снова плюхается на стул и, избегая моего взгляда, начинает что-то искать на компьютере.
— Достаточно долго. И мне понравилось то, что я услышал, — говорю я. — Что за песню ты играла?
Рэйн пожимает плечами и её лицо, освещённое мягким светом компьютера, краснеет ещё больше.
— Это была одна из твоих песен?
Рэйн не отвечает, хотя я уверен, что она меня услышала. Взглянув на меня, она переводит взгляд на тарелку в моих руках.
— Пахнет восхитительно.
— Одно из последних блюд Рошин, — говорю я и ставлю тарелку рядом с ней.
— Для меня?
Я киваю, и Рэйн пододвигает к себе тарелку.