Последний шанс

Руиз Сара Грандер

Я стараюсь не думать об этом.

— Не знаю, как ты меня на это уболтала, — говорю я. — Не могу сказать, что это очень профессионально.

— Я же говорила, что ни разу не профессионал.

Она кладёт подбородок мне на плечо, и её волосы прижимаются к моей щеке. Запах её шампуня, цветочный и лёгкий, окутывает меня.

Я, должно быть, мазохист. Нет никакого объяснения тому, почему я мучаю себя таким образом. Зачем я подпустил её так близко? Зачем я позволил себе утонуть в ней, когда знаю, что не сделаю… ничего не смогу с этим сделать.

Рэйн

молчит, пока мы переходим улицу. Вечер в центре города тоже выдался тихим, но несколько человек, которые проходят мимо, бросают на нас странные взгляды. Мне всё равно. Меня так долго донимали все эти нелепые мысли, что я разучился испытывать стыд.

Мы проходим мимо местной турфирмы, и я вспоминаю о вопросе, который задала мне Рэйн. Куда бы я поехал, если бы мог отправиться куда угодно? Я не люблю думать о таких вещах. Я бы хотел увидеть новые места. Устроить себе приключения. Получить новый опыт. Повстречать самых разных людей. Но путешествие предполагает неопределённость. Незнакомые места и ситуации, новые триггеры, никакой рутины, на которую можно положиться. Мне проще притвориться, что я не люблю путешествовать, чем признать, что это еще одна вещь, которую ОКР отняло у меня.

— Токио, — говорю я.

— Хм-м?

— Вот куда бы я поехал.

Я слышу улыбку в её голосе.

— Почему Токио?

Я поворачиваю направо, выбрав наиболее короткий путь до паба, чтобы мне не пришлось нести её всё время в гору.

— Там есть классные тату-мастера, с которыми я бы хотел поработать. Перед тем, как покинуть Дублин, я хотел получить приглашение в какой-нибудь тату-салон. Не в Токио. Я думал о чем-то поближе к дому, может быть Лондон. И я надеялся, что однажды смогу этого добиться.

— Бродячий музыкант и бродячий татуировщик заходят в бар, — говорит Рэйн.

Я жду продолжения шутки.

— Это всё, что я успела придумать. Звучит как классное начало для анекдота.

— Настоящий анекдот — это если я когда-нибудь стану бродячим татуировщиком.

— Почему?

— Потому что я не путешествую, и больше не делаю татуировки.

— Готова поспорить, я могла бы найти для тебя пару клиентов, если бы ты захотел.

— Я перестал этим заниматься не потому, что переехал сюда. В течение некоторого времени я периодически ездил в Дублин и выполнял заказы.

— Что произошло? Ох, можешь не отвечать. Прости.

— Я не против тебе рассказать.

Мне отчасти хочется ей рассказать, но я так же нервничаю. Что если она начнёт меня жалеть? Или хуже, что если она подумает, что я сумасшедший?

Не подумает. По крайней мере, я так не думаю.

— Всему виной моё ОКР, — говорю я. — У меня начали возникать новые навязчивые мысли. Что если я недостаточно простерилизую своё оборудование и кто-нибудь заработает сепсис? Ты не поверишь, как тщательно я осматривал перчатки. Я был постоянно на взводе, потому что был убеждён в том, что если у меня в голове будут плохие мысли, пока я делаю кому-нибудь татуировку, татуировка станет несчастливой. Если

у меня появлялась плохая мысль во время создания эскиза, я мог просто его выбросить и начать сначала, но с татуировкой так не получится.

Я не рассказываю ей о других мыслях. Которые больше всего меня беспокоили. Что если вместо татуировки, изображающей собаку клиента, я набью член или фразу "Трахни свою мать" или ещё чего похуже? Я знал, что никогда этого не сделаю, но… что если я ошибался? Что если однажды я сорвусь и сделаю это? Не просто же так эти мысли появляются у меня в голове? У меня появилась непреодолимая потребность признаваться клиентам в этих ужасных мыслях. Я пытался обратить всё в шутку, но это было неловко.

— Я стал опаздывать на приёмы, а затем вообще начал их пропускать. И вот в один прекрасный день я просто… перестал этим заниматься. Отменил все свои записи. Удалил аккаунты в соцсетях. Перенаправил своих клиентов к другим мастерам. Мой наставник, Шона — мать Рошин — начала подозревать, что у меня ОКР и предложила мне обратиться к психотерапевту. Девушка, с которой я тогда встречался, пыталась поддерживать меня и на какое-то время осталась со мной, но для неё это было слишком. Не могу сказать, что я её виню. Тогда я был в очень плохом состоянии.

— Терапия помогла?

— Она изменила мою жизнь.

— Но ты всё равно не хочешь вернуться к татуировкам?

— Это перебор, учитывая, сколько у меня дел в пабе.

На самом деле, причина не в этом, но Рэйн решает не уточнять. И я не хочу говорить ей правду — что я боюсь. Я боюсь, что даже терапия не поможет мне вернуться в то состояние, когда я снова начну получать удовольствие от процесса набивания татуировки. Мне кажется, будет проще, если я даже не буду пытаться.

Рэйн ещё крепче обхватывает меня за плечи.

— Ты скучаешь по этому?

— Да.

Так странно разговаривать с ней о том времени. Кажется, это было так давно, но всё-таки недавно, чтобы спокойно об этом забыть.

— Ну, — говорит Рэйн. — Если ты вдруг передумаешь насчёт путешествий, пообещай мне, что не поедешь в Токио без меня.

Я начинаю смеяться. Мне будет легко дать ей такое обещание, потому что я не представляю, чтобы это могло произойти. По крайней мере, не в ближайшее время.

— Конечно. Но если ты поедешь в Токио без меня, пообещай, что будешь присылать мне фотографии.

— Лучше. Я сниму миллион видео. Сделаю татуировку, чтобы ты смог пережить всё это со мной.

— Даже не знаю, дразнишь ты меня сейчас или нет, — говорю я.

— Я тебя не дразню. Я, правда, обещаю. Но прежде, чем я покину Коб, тебе придётся назвать мне имена каких-нибудь тату-мастеров из Токио.

"Прежде, чем я покину Коб". Каких-то несколько недель назад я даже не знал о существовании Рэйн Харт, а теперь не проходит и пары минут, и я снова думаю о ней.

— Если ты отправишься туда сразу же, как уедешь отсюда, ты успеешь застать цветение сакуры, — говорю я. — Всегда мечтал это увидеть.