Последний срок
Шрифт:
– Начать все с начала.
Больше он не останавливался. Только задержался у двери в коридор, где висело табло лейтенанта, снял свой магнит и опустил в ячейку, означающую уход с работы. Снова повернувшись к двери, он увидел, что на пороге стоит Чу.
– Ты не сделаешь этого со мной.
– Ты сам с собой все сделал. Твой собственный выбор. Я больше не хочу иметь с тобой дел.
– Пусть я ошибся. Но я же сказал тебе… нет, обещал, что заглажу свою вину.
Босх взял напарника за руку, мягко отодвинул с дороги и, не говоря ни слова, вышел в коридор.
По дороге домой он заехал в Восточный Голливуд и остановился за фургоном «Эль матадор» на Западной авеню. Вспомнил замечание Чу о том, что название Западная авеню странно звучит в Восточном Голливуде. Такое возможно только в Лос-Анджелесе, подумал Босх, вылезая из машины.
Было еще рано, и очередь у фургона не собралась. Хозяин такерии только готовился к людному вечеру. Босх попросил его положить побольше тушеного мяса в четыре тако и упаковать с собой, а к ним четыре кукурузные лепешки в фольге. Хозяин добавил соус гуакамоле, соус сальса, рис и все положил в пакет. Пока он занимался этим, Босх послал дочери сообщение – написал, что едет домой с ужином, поскольку вечером будет занят работой и не успеет приготовить еду. Она ответила, что ее это устраивает, так как она проголодалась.
Спустя двадцать минут он вошел в дом. Дочь, сидя в гостиной, читала книгу и слушала музыку. Гарри остановился на пороге – в одной руке пакет с ужином, в другой портфель, под мышкой папка с делом.
– Что с тобой? – спросила Мэдди.
– Ты слушаешь Арта Пеппера?
– Очень хорошо идет под книгу.
Босх улыбнулся и пошел на кухню.
– Чем будешь запивать?
– Уже пью воду.
Он положил дочери тако и приправу на тарелку, затем вернулся на кухню и съел свою порцию, стоя над раковиной. Закончив, наклонился, запил водой из крана и, вытерев лицо бумажным полотенцем, сел за обеденный стол работать.
– Как дела в школе? – спросил он дочь, открывая портфель. – Опять пропустила обед?
– Тоска. А обед пропустила, потому что готовилась к контрольной по алгебре.
– Написала?
– Наверное, провалила.
Босх понимал, что дочь преувеличивает. Она хорошо училась, хотя алгебру не любила, потому что не представляла, каким образом она ей когда-нибудь пригодится. Особенно теперь, когда она вздумала стать полицейским, или по крайней мере так говорила.
– Не сомневаюсь, ты решила все как надо. Читаешь по программе?
Мэдди подняла книгу, чтобы он видел обложку. Она читала «Противостояние» Стивена Кинга.
– Это мой роман по выбору.
– Слишком толстый для школьного чтения.
– Зато хороший. Ты не ешь со мной и задаешь вопросы, чтобы уйти от темы двух винных бокалов?
Дочь раскусила его.
– Я ни от чего не ухожу. У меня много работы. А почему бокалы оказались в посудомоечной машине, я уже объяснил.
– Но не объяснил, почему на одном из них до сих пор губная помада.
Босх поднял глаза на Мэдди. Губную помаду он упустил из вида.
– Кто в нашем доме детектив? – спросил он.
– Не увиливай, – ответила дочь. – Дело в том, папа, что тебе незачем говорить мне неправду о твоей подружке.
– Она не подружка и никогда не станет подружкой. У нас с ней ничего не выйдет. Извини, что не сказал тебе правду. А теперь оставим эту тему. Если я когда-нибудь обзаведусь подружкой, тут же извещу тебя. Надеюсь, и ты, если заведешь себе приятеля, скажешь мне об этом.
– Договорились.
– А у тебя, случайно, нет приятеля?
– Нет, папа.
– Хорошо. Хорошо в смысле, что ты ничего от меня не скрываешь. А не то, что у тебя нет мальчика. Таким отцом я не хотел бы быть.
– Учту.
– Вот и славно.
– В таком случае почему ты так выходишь из себя?
– Я… – Босх запнулся. Мэдди точно угадала его настроение. Он злился по определенному поводу и переносил это чувство на что-то другое.
– Помнишь, минуту назад я спросил, кто в нашем доме детектив?
– Помню, я же слышала тебя.
– В понедельник ты смотрела запись с человеком, который регистрировался в отеле, и все правильно определила – сказала, что он прыгнул с балкона. Основываясь на тридцатисекундном ролике, решила, что он покончил с собой.
– Ну и что?
– А я гонялся за собственным хвостом, пытаясь отыскать убийство там, где его не было. Думаю, ты была права. С самого начала все поняла, а я, наверное, старею.
Лицо дочери выразило искреннее сочувствие.
– Папа, не дергайся, в следующий раз просечешь все как надо. Сам же говорил, нельзя раскрыть каждое дело. Ты же в конце концов понял, что случилось.
– Спасибо, Мэд.
– И еще: не хочу тебя сильнее расстраивать, но…
Босх поднял на дочь глаза.
– Выкладывай.
– Никакой помады на бокале не было. Я обманула тебя.
Он покачал головой.
– Вот что, девчонка: настанет время – тебе не будет равных в комнате для допросов. Твоя внешность, твой опыт, перед тобой будут выворачиваться наизнанку и строиться в коридоре в очередь – только допроси.
Мэдди улыбнулась. Босх заметил, что она оставила на тарелке один несъеденный тако. Хотел было взять его, но принялся за работу: открыл папку с материалами дела и разложил на столе неподшитые документы.
– Знаешь, как действует таран? – спросил он дочь.
– Что? – Мэдди повернулась к нему.
– Представляешь, что такое таран?
– Конечно. Ты о чем?
– Когда я спотыкаюсь в расследовании, то снова возвращаюсь к папке и документам. – Босх показал на скоросшиватель с материалами расследования. – Это напоминает таран: оттягиваешь его назад и толкаешь вперед. Бью в закрытую дверь и вламываюсь внутрь. И так раз за разом. Назад и вперед со всей силой.
Мэдди смотрела на отца, удивленная, что он решил поделиться с ней опытом.