Последний защитник
Шрифт:
– Нет! – Она решительно покачала головой.
– Да, – настаивал я. – Я должен.
– Вы не понимаете. Мы тоже в этом замешаны. Теперь Вил и мой муж – лучшие друзья.
– Что?!
– Вил убедил бедного господина Хэксби, что Бекингем при помощи Кромвеля станет спасителем нации. Герцог назначил в Пасхальный понедельник частную встречу со своими единомышленниками. Без сомнения, они будут обсуждать там, как покончат с епископами-тиранами и, насколько мне известно, с королем тоже и как все смогут молиться, как они хотят, кроме папистов, естественно. Одним словом, Англия станет сущим раем на земле. Вот во что верит мой муж. Он считает, мы все должны помогать герцогу.
– Мы все? Только этого еще не хватало! Пусть господин Хэксби участвует в подобной глупости, если желает, но вас не втягивает. Позвольте мне сказать Уильямсону, что вы обратились ко мне по доброй воле и…
– Но я уже участвую в этом, Марвуд, хочу я этого или нет. Я им нужна. Я ведь дочь цареубийцы. Или вы забыли?
– Нет! – выпалил я. – Нет!
Кэт пристально смотрела на меня. Лицо ее побелело от гнева или, возможно, от страха. Или же от того и другого вместе. Она обошла вокруг меня и удалилась, а я остался один, чувствуя себя еще больше испуганным, чем раньше. Теперь я боялся не только за себя, но и за нее тоже.
– С вас семь шиллингов, сэр, – объявил букинист.
Мальчик-посыльный стоял позади него с «раритетом», купленным по явно завышенной цене, завернутым в бумагу и перевязанным бечевкой.
Я направился в Скотленд-Ярд с томом «Истории мира» в кармане.
Я никак не мог решить, говорить все-таки Уильямсону или нет. Рассказать все, что я знаю о планах Бекингема, попытавшись свести к минимуму роль, которую играли супруги Хэксби? Или послушаться Кэт и промолчать? Но если встреча в Пасхальный понедельник состоится, то что тогда станет со страной? И – своя рубашка ближе к телу – что сделает со мной самим Бекингем?
Уильямсон был у милорда Арлингтона, в его апартаментах в Собственной галерее. Они оставались там все утро. Мой стол в Скотленд-Ярде стоял у окна. В тот день я работал спустя рукава: смотрел на двор внизу, а мысли мои беспорядочно скакали туда-сюда.
Внезапно появился господин Уильямсон. И не один: с ним был, кто бы мог подумать, господин Велд. Да, тот самый господин Велд из Арундел-хауса. Они о чем-то разговаривали на ходу, склонившись друг к другу. Услышав на лестнице их шаги, я встал из-за стола и подошел к двери приемной, чтобы встретить обоих.
– Сэр, – сказал я, когда Уильямсон вошел, не поздоровавшись, – могу я…
– Марвуд, вы-то мне и нужны, – перебил он меня. – Ступайте в мой кабинет. Сейчас же!
Велд лишь кивнул мне, проходя мимо, хотя обычно был педантичен, как испанец, в соблюдении церемоний приветствия и прощания. Сегодня глаза у него были красные и опухшие.
Я проследовал за ними в кабинет господина Уильямсона.
– Закройте дверь! – велел он.
Велд без приглашения опустился в кресло.
– Печальные вести, – тихо пробормотал мой начальник. – Милорд Шрусбери скончался сегодня. Даже не представляю, что будет дальше.
Я переводил взгляд с Уильямсона на Велда и обратно. Лица у обоих были мрачными.
– Но как же так? Я сам видел его светлость совсем недавно. Милорд гулял в саду. Он выглядел совсем как прежде.
Велд прочистил горло и пояснил:
– У него внезапно началась горячка. Мы ничего не смогли сделать. Никто не смог бы помочь милорду.
– И теперь Бекингем снова исчез, – заключил Уильямсон. – Поскольку боится, что ему предъявят обвинение в убийстве.
Глава 9
Старые добрые времена
От Ферруса воняет.
Хозяин послал его в старый, совсем старый канализационный коллектор. Туда попадают дерьмо и моча. Годами, и годами, и годами. А также все другое, что люди бросают в уборные.
«Ты пойдешь туда, – говорит хозяин, – и вычистишь все хорошенько, иначе я брошу тебя в реку. И ты утонешь».
Феррус бывал здесь раньше, в этом старом коллекторе. Давным-давно, еще в те, прежние времена.
Он копает и извивается. Копает и ползет. Скребет и скоблит. Крыса перебегает по его ноге, по его руке.
Крышка опускается. Феррус застрял. Хозяин вытаскивает его.
«Чертов доходяга! – говорит хозяин. – Вычистишь завтра, иначе закопаю тебя здесь на съедение крысам».
Хозяин ставит Ферруса под насос. Вода ледяная. Феррус весь дрожит от холода и визжит.
Он льет холодные слезы.
Фибс смотрел, как госпожа Хэксби спускается по лестнице, и любовался мелькавшими перед ним соблазнительными лодыжками и икрами. И все это досталось старому болвану, ее мужу. Фибса тошнило от одной лишь мысли, что какой-то трясущийся старик ласкает цветущую молодую женщину, лапает ее упругие груди. Это против природы.
– Фибс! – позвала она, спустившись в холл. – Можно тебя на минутку?
Он поклонился и потер руки:
– Чем могу служить, госпожа?
– Кто доставил письмо, которое принесли наверх?
Она разгневана, догадался привратник, вот отчего у нее разгорелись щеки.
– То, что пришло сегодня утром?
– Разумеется. Какое же еще?
Ее тон разозлил Фибса, и, чтобы немного выместить злобу, он схватил мальчишку-посыльного и затолкал его назад под лестницу. Привратник хотел соврать. Здоровяк хорошо заплатил ему, когда вручал письмо, велев сказать, что его принес чей-то слуга. Проблема заключалась в том, что мальчишка был нежелательным свидетелем, а еще он знал, что толстяк и Фибс за последние несколько недель встречались не один раз, к взаимной выгоде обоих. Мальчишка, правда, очень глуп, что, с одной стороны, весьма удобно. Но с другой – кто поручится, что этот дурачок будет держать язык за зубами.
– Какой-то толстяк, госпожа. – Фибс изобразил большой живот. – Видел его на улице пару раз. Послать за ним мальчишку?
– Не надо.
Она повернулась и побежала наверх, еще раз продемонстрировав Фибсу свои стройные ножки, но скрылась из виду так быстро, что у него осталось впечатление, будто все это ему пригрезилось.
Хэксби был в своем чулане. Крышка сундука откинута. Он глянул через плечо на Кэт дикими глазами. Утреннее письмо повергло старика в панику.
– Где они? – требовательно спросил он. – Ты где-то их спрятала?