Последний завет
Шрифт:
И даже если бы их имела – они остаются недоступными чувственному восприятию, «образованному» сознанию. – В этом случае и самой массовой информацией потребитель бы не располагал.119
По отношению к вопросу о форме любопытно рассмотреть и понятие «средства массовой информации». У него заметна двойственность, которой обычно не придают значения.
Средства массовой информации в толковании по ст.2 закона – лишь форма периодического распространения массовой информации, на чём выше уже приходилось останавливаться. К данному толкованию потребители проявляют полнейшее безразличие. Что им за надобность в какой-то малопонятной чиновничьей «форме распространения», когда объектами их интереса они предпочитают иметь сообщения и материалы в изданиях, программах телеканалов и проч.,
Частично уже и в самом законе о СМИ понятию «средства массовой информации» даётся его настоящее, «отраслевое» обозначение:
Статья 17. Возникновение прав и обязанностей
Права и обязанности учредителя и редакции, предусмотренные настоящим Законом, возникают с момента регистрации средства массовой информации…
Хороша была бы та норма, которою бы устанавливались права и обязанности для материального неодушевлённого предмета! – В законе речь идёт, безусловно, об учреждении (основании, условии для открытия деятельности) хозяйствующего субъекта. Его роль, как известно, может исполнять как сам учредитель, так и порученец. И если «средство» зарегистрировано, то хозяйствующий субъект обычно получает статус редакции. Впрочем, это уже элементарные истины. – Здесь господа разработчики закона, увлечённые «материалом» бескрайней свободы, не сумели обстоятельно разобраться в отличии средств массовой информации как обозначенной ими же продукции от предприятий или учреждений, имеющих возможность выбирать (путём получения свидетельства, лицензии и проч.) любой не запрещённый законом вид экономической деятельности. А что здесь по-настоящему проявилась именно правовая неразборчивость, а не просто подлежащая извинению ошибка, видно из той же ст.1, где свобода массовой информации объяснена, кроме прочего, как
учреждение средств массовой информации, владение, пользование и распоряжение ими…
К чему в области права должны бы относиться понятия, выражаемые в словах «владение, пользование и распоряжение», в России (благодаря, кажется, в первую очередь СМИ!) наслышаны теперь даже многие дошкольники.
Ещё одна существенная деталь. Темы о «главном предмете» и о товарности, если их значение представлять важным и основательным прежде всего для условий общественной практики, оказываются плотно сомкнутыми также с «обычной» информацией.
Когда конституцией каждому предоставляется право свободно производить или распространять информацию «любым законным способом», то тем самым для неё указана необходимость важнейшего элемента – формы. Если «обычную» информацию распространять как массовую (соблюдая требование периодичности, «упакованности» в издания, программы и т. д.), то она и будет уже по всем признакам не чем иным как массовой информацией. Казалось бы: всего-то и разница. Однако превращение в массовую информацию в обязательном порядке сопровождается переходом от одной формы к другой. Не будет первой – не будет и второй. Таким-то приёмом из обоих обозначений дух отвлечённости напрочь изгоняется: информация ни в том ни в другом виде не должна стать предметом «вообще». Что вполне отвечает потребностям «неприхотливой» общественной практики.
Заметим: сама «обычная» информация в правовых целях конкретизируется лишь изредка. Например, в конституции специальное, «тематическое» обозначение дано ей только в ст.24, где она представлена как сведения о личной жизни и в виде документов, непосредственно затрагивающих права
«Расшифровок» же на все возможные случаи может быть несчётное количество. Скажем, ещё есть информация техническая, о военных действиях, о движениях планет и т. д. Всё здесь конкретно, с наличием формы.
Можно обходиться и без «расшифровок»; но при этом нельзя допустить, чтобы информацию «брали» как предмет с размытым, расплывчатым обозначением смысла или того хуже – как предмет вообще. Именно в таком виде «обычная» информация вброшена в закон о СМИ. Поскольку там она лишена определённой формы, то невозможным становится и её превращение, переход к новой, другой форме. Из-за этого в массовой информации формальное не вызревает через форму «обычной» информации.
В конце концов не столь уж велика беда, если в законе забыли «нарядить» «обычную» информацию в её форму. Ситуация приобретает особую остроту от того, что формальное находят возможным не принимать в расчёт в целях «освобождения», полного освобождения предмета. Массовую информацию постарались «освободить» до невозможного – когда форме в ней уже не находится места и она исчезает. Остаётся «чистая» информация в том бестелесном и отвлечённом значении, какое сопряжено со словом «ничто». Тут, конечно, массовая информация уже и не может являться формой товара, а значит и – быть товаром. Поскольку же такое положение абсурдно, то остаётся больше выпячивать свободу массовой информации уже как сверхнеобыкновенное достояние новейшей современной демократии, называть продукцию тиражами и доходить до многих других подобных нелепостей.
Упомянутая ст.42 конституции, между прочим, особенно любопытна ещё тем, что это единственное в правовой российской литературе место, где право на «обычную» информацию в её конкретном обозначении предоставлено де-юре. Больше того, там подчёркнуто, что в отношении окружающей среды информация должна быть достоверной. В таком её качественном «исполнении» она безоговорочно всегда и повсюду воспринимается как сущее благо, достигнутое будто бы чьими-то очень энергичными и безусловно правильными действиями в рамках демократических или иных столь же нужных обществу преобразований.
Детальное рассмотрение этой нормы не может не привести к выводу, что хотя из неё также выглядывает лоббистский знак, но чиновничье рвение здесь можно, пожалуй, даже не осуждать, – настолько всё тут невинно. И право само по себе, и достоверность – вещи хорошие, а, записанные в конституции, они – хороши вдвойне. По этой причине ошибочное в норме практически неразличимо. А оно-то состоит всего лишь в невозможности правового контроля над предоставлением информации и её достоверностью. – Нужны были бы неимоверные усилия государства, а также, возможно, и общественности, чтобы справиться с такой задачей, и в целом эти усилия ничего бы не дали. Ведь если говорить о тех же сведениях по части окружающей среды, то их можно предоставить кому-то или всему обществу не все из имеющихся, а – не полностью. А что бы значило предоставлять их достоверными? Кто стал бы определять их соответствие этому как будто бы желательному качеству?
«Как будто» – потому что нашлись бы, наверное, люди, которые вправе считать некоторые достоверные сведения малодостоверными или недостоверными полностью.
Из-за такой «нарастающей» неопределённости «обычная» информация, даже взятая в конкретном виде и «в достоверности», не может быть предназначаема к употреблению через право на неё. Это право существует как идеал, но на самом деле его не может быть. Что и видно из конституции, где в целом право на информацию не установлено. Когда же пытаются его «разрабатывать», то, естественно, такие усилия обречены оставаться бесплодными, что мы уже и видели на примере со специальным законом. В равной степени бесполезны и всячески обставляемые «необходимостью» требования права на информацию, в том числе – со стороны нередко «буйствующих» интеллигентов, политиков и правозащитников. В этой области их удел – красоваться на обществе с помощью демагогии.
Но из-за того, что право на информацию – идеал, озабоченность по отношению к нему не переводится, и в его «покорении» иногда кое-кому даже выпадает «удача». Тут не брезгуют ничем, и если бывает нужно «целесообразное» выскрести хоть откуда, его, не стыдясь и не краснея, выскребут и перед вами положат. Даже доходит до ссылок на конституцию – как на «последнюю инстанцию». Здесь хуже всего то, что на подлог осмеливаются и разработчики законов. Вот образчик их усердия: в уже упомянутом законе «О государственной поддержке средств массовой информации и книгоиздания Российской Федерации» записано:
Конец ознакомительного фрагмента.