Последняя башня Трои
Шрифт:
– Именно секретарша составила тот документ, который нас не устраивал, – пояснила Елена. – Она вообще выполняла за сенаторшу всю работу. Сама Бернарделли не только писала, но и читала с трудом.
Я молчал.
Елена усмехнулась:
– Тебя удивляет моя откровенность? Если надумаешь передать то, что я сказала, своему шефу в Нью-Йорк, не забудь прибавить: пусть не пытается повесить на нас этих погибших. За руку нас никто никогда не поймает!
Я молчал.
– Может быть, мне уйти? – резко спросила Елена. – Ты, кажется, сегодня не в духе?
– Во время службы в полиции, – сказал я, – мне приходилось слышать, что у женщин-преступниц после очередного убийства обостряется тяга к сексу.
Елена пожала плечами:
– Я не считаю себя ни преступницей, ни убийцей. Но если бы всё и обстояло так, как ты говоришь, разве тебе от моего обострения было бы хуже?…
И тут нас словно швырнуло друг к другу. Это был настоящий приступ безумия. Стоя посреди комнаты, мы стискивали друг друга в объятиях, целовались, кусались, высасывали друг у друга языки. Я стащил с Елены ее деловой пиджачок, а она успела расстегнуть мои брюки. И в этот момент пронзительно, как пила, заныл вызов шифр-канала.
– Отключи! – задыхаясь, выкрикнула Елена.
– Не могу! – простонал я. – Начальство!
Она первая сообразила, что нужно сделать, и отбежала за компьютер, где ее не мог достать объектив видеосвязи. А я задернул молнию на брюках и дал соединение.
Разъяренный голографический Беннет вывалился из экрана:
– Витали! Погиб сенатор Соединенных Штатов!!
– Уолт, я предупреждал, что так будет.
– Я бы не поверил в то, что это убийство, если бы не знал обеих, они были достойнейшими женщинами! Какое издевательство – представить их наркоманками и лесбиянками! Старая дева Бернарделли вообще не имела никаких страстей, кроме политики и рюмочки, а секретарша была солидной замужней дамой!
– Уолт, – возразил я, – издевательство здесь ни при чем. Убивали не садисты, а прагматики. Им надо было прикончить сразу двоих, да так, чтобы расследование тут же захлебнулось. Вот они и сделали причину смерти абсолютно ясной и максимально скандальной. Кто вообще догадывается, что эти женщины убиты, а не погибли сдуру? Только ты и несколько высших чинов нашей Службы, которым ты всё объяснил? Но вы же не поделитесь своим знанием ни с прессой, ни с полицией. Чтобы не вызвать в обществе потрясение и не ускорить всеобщий взрыв.
Елена, стоявшая позади компьютера, внимательно слушала. Но я же не выдавал никаких секретов.
– Кстати, – спросил я, – как дела с «Суперсоника-ми»? После смерти Бернарделли их отдадут покупателям?
– Да, – понуро сказал Беннет, – скорей всего их теперь не станут задерживать в Штатах.
– Значит, те, кого ты называешь стервятниками, своего добились.
– Вит, – сказал Беннет, – ведь так в старое время действовала мафия: убивала конкурентов, сыщиков, судей. Расчищала себе дорогу.
– Чему ты удивляешься? Хоть в смертном обществе, хоть в бессмертном, убийство – самый надежный способ достижения цели. А побеждает тот, кто наловчился убивать безнаказанно.
Беннет пригорюнился:
– Ты хоть понимаешь, как они это проделывают? Елена, не отрываясь, с насмешливым любопытством
смотрела на меня из-за компьютера.
– Догадываюсь, – сказал я. – И ты догадываешься. Беннет недоверчиво взглянул на меня:
– Скажи честно, Вит, ты действительно считаешь, что эта шайка умнее всех?
– В безумном мире человек умен только в одиночку. Организация умных людей невозможна по определению.
Беннет вздохнул:
– Иногда мне трудно тебя понять.
Он хотел сказать еще что-то. Потом безнадежно махнул рукой и отключился.
Елена кошачьими шажками двинулась ко мне:
– Мало того, что ты столько о нас узнал, ты еще посмел назвать нас безумцами! За такое оскорбление…
– Ты вызовешь команду убийц.
– Нет, – пообещала она, – я сама тебя замучаю. – И снова потянулась к молнии на моих брюках.
Утром, разнеженно гладя меня по щеке, она сказала:
– Можешь не верить, но после той нашей встречи у меня никого не было.
– Почему же, верю. Ты была слишком занята. Шутка ли, перебить столько людей!
Она фыркнула:
– Во-первых, активными операциями занимается другой отдел, хотя я, конечно, участвую в планировании.
– Значит, ты не командуешь по совместительству службой безопасности, как твой покойный коллега из «ДИГО»?
– Разумеется, не командую!
– Ты меня успокаиваешь, – сказал я и подсунул руку под ее крепкие, гладкие ягодицы. – Обнимать пиарщицу всё же приятней, чем капо бригады киллеров. Впрочем, это дело вкуса… Но я тебя перебил. Так что во-вторых?
– А во-вторых, те, кого нам пришлось устранить, – разве это люди?
– Удобная философия, – согласился я. – Правда, не оригинальная.
Но Елену сейчас волновало иное:
– А ты? – проворковала она.
– Что – я?
– Ты понимаешь, о чем я спрашиваю. У тебя за это время была какая-нибудь женщина?
– Куда там! Я тоже горел на работе. Следил за вашими подвигами.
Она опять начала ко мне ласкаться, но я был уже выдавлен до последней капли, и ей пришлось отступить.
– В следующий раз, – пообещал я, – приму стимуляторы.
– Зачем? Я не хочу ничего искусственного! У нас и так всё было чудесно.
– Ты смогла бы кончить еще несколько раз. Она нахмурилась:
– А вот такая грубость мне уже неприятна. Ты чем-то недоволен?
– Меня не устраивают отношения на манер связи римской матроны с рабом или русской барыни с крепостным слугой.
Как ни была Елена слаба в истории, она меня поняла:
– Тебе хочется равноправия? Но разве у нас не равноправие в постели? Каждый выполняет все желания другого.
Я молчал.