Последняя битва
Шрифт:
И была права. Я не только знал о Кристине уже даже больше, чем Кейн, но даже понимал ее эмоции и чувства. Она стала для меня доказанной теоремой, разобранной на части.
Тесса зашуршала своей громоздкой экипировкой, прошла вглубь, села на стул рядом с рабочими столами. Я уже приготовился к ее атаке, даже аргументы подыскивал, а она вдруг замолчала. И надолго. Настолько долго, что стало неловко. Может, раздумывает пристрелить нас или нет. В мое время военные только так проблему решали. Но с ней не было винтовки. И тогда я подумал про нож в ее ботинке.
— А почему одиннадцать измерений сознания? — спросила она наконец.
Мы замерли.
— Что, прости? — переспросила Кристина.
— Ну теория Кейна о том, что у человека одиннадцать измерений сознания, которые скопировал вирус.
Кристина нахмурилась, но вступила в игру Тесс.
— Слышала о теории струн? — спросила она.
— Это что-то из физики?
— Да, это популярная теория пыталась объяснить строение Вселенной при помощи квантовых струн, создающих элементарные частицы, из которых состоит все вокруг. Теория струн единственная способна объединить четыре фундаментальных взаимодействия: гравитационное, электромагниное, радиактивное и ядерное. Согласно этой теории минимально возможные микрообъекты в нашей реальности это не частицы, а волны, или струны. Их колебания рождают частицы. Фактически, квантовые струны — это энергия, а не материя. Как огонь, например. Ты видишь его, потому что это тепловая энергия. Но ты не можешь ее потрогать, не можешь взять в руку. Только через струны руку не пропустишь, потому что колеблющаяся струна создает осязаемое состояние пространства.
— То есть можно сказать, что Вселенная это музыка, как из-под гитары?
Тесса быстро соображает. Кейн говорил, что она собиралась стать ученым, но ее путь пошел по иному направлению.
— Именно, — кивнула Кристина. — Мы с тобой — это пьесы. А Вселенная — это целый концерт.
— И как это связано с одиннадцатью измерениями сознания?
— Теория струн работает в одиннадцатимерном пространстве времени: десять пространственных и одно временное.
Тесса вскинула брови и расширила глаза от удивительного совпадения. Мы тоже проходили через этот шок. Снова и снова перепроверяли результаты анализа, но раз за разом математическая модель сознания инфицированного давала один и тот же вывод: одиннадцать.
— Но почему мы не видим, не ощущаем остальные измерения?
Кристина посмотрела на меня, я перехватил:
— Из-за локализации частиц нашего мира на четырехмерном листе многомерной вселенной. Мы состоим из обычных частиц, мы физически неспособны заглянуть дальше. Единственное, что помогает нам обнаружить дополнительные измерения — гравитация. Она не локализована на одном листе, а потому такие явления, как черные дыры, могут выходить наружу. В нашем наблюдаемом мире мы бы увидели этот процесс, как внезапное исчезновение энергии, которая уносится черной дырой.
— Теорию струн называли «Теорией всего». Она обладает огромным потенциалом. Жаль, что сегодня некому ее развивать.
— Если в нашем мозгу существуют структуры одиннадцати измерений, значит ли это, что когда-нибудь мы сможем существовать во всех одиннадцати измерениях? — спросила она.
— Именно так. Эволюция — процесс безостановочный. Так что, возможно, через много сотен тысяч лет мы сможем увидеть невидимое, — ответил я.
— Но мы уже наблюдаем невидимое.
Мы взглянули на нее, нахмурившись, не понимая, к чему она клонит.
— Зараженные общаются мыслями, — пояснила она. — Что если это и есть тот малый переход в измерение, где возможно посылать невидимые сигналы через огромные пространства?
Мы с Кристиной переглянулись и улыбнулись. А девчонка-то соображает. Мы даже не рассматривали эту часть теории. Наверное потому что из всех нас именно Тесса чувствовала инфицированных на расстоянии, судя по рассказам Кейна.
— Ты слышишь их мысли? — спросила Кристина.
— Нет, но они определенно слышат мои. Они говорят, что я свечусь.
— Светишься?
— Ага. Они видят меня как свет маяка.
— Кейн ничего не говорил про это.
Тесса вздохнула, а потом ответила:
— Наверное приберег это для своих будущих открытий, а я его только что сдала. Так себе подружка из меня.
Мы хмыкнули. Тесса смотрела то на меня, то на Кристину, и тогда я понял, что весь этот диалог скрывал в себе ее намерения: она, как истинный солдат, производила разметку периметра, изучала его, анализировала нестыковки. Тесса изучала нас и наши отношения.
— Ты пришла для этого? Поговорить о вирусе? — спросила Кристина осторожно.
Тесса пристально взглянула на нее. Потом также посмотрела на меня и покачала головой. Мы внутренне приготовились к разговору о дележе территории с названием Кейн.
— Но я услышала все, что мне нужно, — ответила она.
И вдруг встала со стула.
— Что это значит? — спросила Кристина.
— Ой да брось. Вы ж как три клона. Ваши мысли, теории, вы даже предложения строите одинаково. Взять хотя бы ваше вездесущее «именно», — ответила Тесс.
Я улыбнулся. Кристина все так же сидела, пытаясь понять смысл слов Тесс. Он был прост: Тесса отступала.
— Завтра мы возвращаемся в Бадгастайн, Кейн остается здесь. Предстоит много работы, прежде чем мы сможем привезти сюда людей. Кейн подходит для дистанционной координации лучше всех.
Тесса уже направилась к двери, как вдруг Кристина вскочила и произнесла:
— Погоди! Так ты его лю…
Она проглотила слово наполовину, то ли боясь услышать ответ, то ли боясь самой произнести его.
Тесса медленно развернулась, и в следующую минуту я стал боготворить эту женщину за искренность.
— Кейн… со всей его депрессией и хмуростью… классный парень. Мне будет его не хватать, — сказала она. — Но недавно мне открыли глаза на то, что он слишком стар для меня.
Она подмигнула Кристине и ушла также внезапно, как и появилась в наших жизнях.
19 февраля 2071 года. 09:00
Тесса
— Возьмем курс по шоссе А10 и А8, под Розенхаймом будем в полдень. Там найдем распределительный центр, осмотрим повреждения и я смогу сказать точнее, за сколько управимся, — Антенна показывал маршрут на планшете.