Последняя глава (Книга 1)
Шрифт:
Как-то утром, недели через две после описанных событий, когда Бобби Феррар перелистывал каталог луковичных цветов, ему принесли визитную карточку сэра Лоренса Монта; вслед за ней появился он сам и с места в карьер спросил:
– Вы знаете, Бобби, зачем я пришел?
– Как нельзя лучше, - сказал Бобби Феррар басом, округлив глаза и откинув назад голову.
– Вы виделись с маркизом?
– Вчера с ним завтракал. Удивительный человек!
– Гордость старой гвардии, - сказал сэр Лоренс.
– Что же вы собираетесь делать? Покойный сэр Конвей Черрел был лучшим послом в Испании, какой когдалибо вышел из вашей лавочки, а Хьюберт Черрел - его внук,
– У него действительно есть шрам?
– осклабился Бобби Феррар.
– Ну, конечно.
– И он действительно получил его там?
– Фома неверующий! Разумеется.
– Странно.
– Почему?
Бобби Феррар сверкнул зубами.
– Кто может это доказать?
– Халлорсен обещал заручиться свидетельскими показаниями.
– Видите ли, это дело не нашей компетенции.
– Нет? Но вы можете нажать на министра внутренних дел.
– Гм!
– глубокомысленно произнес Бобби Феррар.
– И уж, во всяком случае, вы можете поговорить с боливийцами.
– Гм!
– сказал Бобби Феррар еще более глубокомысленно и протянул ему каталог.
– Вы видели этот новый тюльпан? Лучше нельзя, правда?
– Послушайте, Бобби, - сказал сэр Лоренс, - это у вас не пройдет; Хьюберт - мой племянник, и он, как у вас говорят, парень что надо. Понятно?
– Век-то демократический, - таинственно изрек Бобби Феррар, - в палате сделали запрос, да? Насчет рукоприкладства?
– Если там будут шуметь, пустим в ход тормоза.
Халлорсен отказался от своих обвинений. Ладно, предоставляю это вам; вы же все равно ничего толком не скажете, даже если я проторчу тут до вечера. Но вы сделаете все, что сможете, - ведь обвинение действительно скандальное.
– Как нельзя более, - заметил Бобби Феррар.
– Хочите пойти на процесс кройдонского убийцы? Поразительное дело. У меня два места. Я предложил одно дяде, но он заявил, что не пойдет в суд до тех пор, пока не введут электрический стул.
– А этот человек действительно виновен?
Бобби Феррар кивнул.
– Но прямых доказательств нет, - добавил он.
– Ну, до свидания, Бобби; я полагаюсь на вас.
Бобби Феррар вежливо осклабился и протянул руку.
– До свидания, - процедил он сквозь зубы.
Сэр Лоренс пошел в Кофейню, где швейцар вручил ему телеграмму: "Венчаюсь Джин Тасборо сегодня два часа святом Августине-в-Лугах буду рад видеть тебя и тетю Эм. Хьюберт".
Войдя в зал, сэр Лоренс сказал метрдотелю:
– Баттс, мне надо поглядеть, как будут венчать моего племянника. Подкрепите меня побыстрее.
Вскоре он уже ехал в такси к святому Августину и добрался туда около двух. На ступеньках он встретил Динни.
– Ты сегодня бледная, но интересная, Динни.
– А я всегда бледная, но интересная, дядя Лоренс.
– События, кажется, развиваются довольно быстро.
– Это все Джин. Я чувствую на себе страшную ответственность. Ведь это я ее откопала.
Они вошли в церковь и направились к передним скамьям. В церкви были только генерал, леди Черрел, жена Хилери и Хьюберт, если не считать двух случайных зевак и служителя. Послышались звуки органа. Сэр Лоренс и Динни сели на пустую скамью.
– Я ничуть не жалею, что здесь нет Эм, - шепнул он ей, - у нее глаза на мокром месте. Когда ты будешь выходить замуж, Динни, напечатай на пригласительных билетах: "Просьба не плакать". Что, собственно, вызывает такую сырость на свадьбах? На них рыдают даже судебные исполнители.
– Их умиляет фата, - сказала Динни.
– Сегодня никто не будет плакать потому, что невеста без фаты. Смотри! Флер и Майкл.
Сэр Лоренс поглядел на них в монокль.
– Уже восемь лет, как они женаты. В общем, это не такой уж неудачный брак.
– Отнюдь, - шепнула Динни, - Флер на днях сказала, что Майкл - золотой человек.
– Неужели? Это хорошо. Были времена, Динни, когда я чувствовал тревогу.
– Надеюсь, не из-за Майкла?
– Нет, нет; на него можно положиться. Но Флер раза два-три устраивала, семейный переполох; впрочем, после смерти отца она ведет себя безупречно. А вот жених и невеста!
Орган заиграл "Гряди, голубица". Алан Тасборо вел Джин под руку к алтарю. Динни залюбовалась его прямым и честным взглядом. Что касается Джин, она была олицетворением яркой красоты и силы. Хьюберт, стоявший, заложив руки за спину, словно по команде "вольно", повернулся навстречу Джин, и Динни увидела, как его худое, угрюмое лицо просветлело, будто его осветило солнце. У нее сжалось горло. Тут она заметила, что Хилери в стихаре неслышно появился на ступенях алтаря.
"Люблю дядю Хилери", - подумала она.
Хилери заговорил.
На этот раз Динни изменила своей привычке не слушать того, что говорят в церкви. Она ждала знакомых слов: "Жена да повинуется..." - но их не было; она ждала обычных намеков на отношения между полами, - они были опущены. Вот Хилери просит дать ему кольцо. Кольцо надето. Вот он начал молиться. Вот он прочел "Отче наш", и они ушли в ризницу. Какая до странности короткая церемония!
Она поднялась с колен.
– Свадьба как нельзя лучше, сказал бы Бобби Феррар, - прошептал сэр Лоренс.
– Куда они поедут?
– В театр. Джин хочет остаться в городе. Она сняла дешевую квартиру.
– Затишье перед бурей. Хотел бы я, чтобы эта история с Хьюбертом была уже позади.
Молодая чета вышла из ризницы, и орган заиграл марш Мендельсона. Динни смотрела, как они идут по проходу, и в ней боролись чувства радости и утраты, ревности и удовлетворения. Потом, заметив, что и у Алана такой вид, будто в нем бушуют какие-то чувства, она поспешно направилась к Флер и Майклу, но, увидев возле выхода Адриана, подошла к нему.